Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Реформатор

В строительстве дачных кооперативов государство никак не участвовало, выделяло через предприятие двенадцать соток и предоставляло «счастливчика» самому себе.

Местные власти берегли хорошую землю для колхозов и совхозов. На дачников смотрели как на обузу, выделяли им участки на самых что ни на есть бросовых землях: оврагах, болотах, заросших подлеском пустошах. Поступали они так не без задней мысли, самим культивировать неудобины недоставало ни сил, ни желания, а дачники, как муравьи, натащат земли, засыплют топи, ямы, буераки, все приведут в порядок, и на вчерашних пустырях зацветут сады.

В зависимости от достатка на участках возводили кирпичные или деревянные дома, домишки, сарайчики. Государство внимательно следило, чтобы размеры строений не превышали установленных когда-то и кем-то размеров ни по высоте, ни по площади да скупо отпускало через редкие строительные магазины необходимые материалы: цемент, шифер, доски, брус, гвозди, краску. Все по лимиту и качеством пониже, то, что не годилось для «настоящих» строек. Счастливчики отоваривались в магазинах, а кому не повезло, тащили, что могли и откуда удавалось, или покупали «левый товар» — украденный другими дефицит. Милиция лениво преследовала нарушителей закона, но всерьез обрушивалась лишь на тех, кто превышал негласно установленные пределы узаконенного воровства: брать только себе и понемногу. Тех, кто разворачивался всерьез, ловили и наказывали тоже всерьез.

Несмотря на все проблемы, дачный бум быстро создал дефицит земли, особенно вблизи крупных городов. Пришлось сократить размер участка вдвое, с двенадцати до шести соток, а затем и эти сотки начали нарезать за сто и более километров от Москвы и областных центров, в местах отдаленных не только от железных и шоссейных дорог, но и от поселков местного значения. Но дачники преодолевали все преграды. За право обрести садовый участок, все равно где и все равно какой, выстаивали в очереди годами.

Несмотря на все трудности и шероховатости кооперативный план помог миллионам получить жилье, зажить по-человечески. Кооперативы, строительные и дачные, оказались не подспорьем, а стали в значительной степени символом происходивших в стране перемен.

В июле 1958 года в Москве собрался 5-й Всемирный конгресс Международного союза архитекторов. Руководители Союза попросили отца о встрече. Он с готовностью согласился. Архитекторы воспринимали отца как «своего», он определял градостроительную стратегию на одной шестой части земного шара. Пусть не всегда так, как им хотелось, но определял, и теперь представилась возможность откровенного разговора о перспективах жилищного и иного строительства. Отца, в свою очередь, интересовало, что думают приехавшие «оттуда» архитекторы, как они воспринимают индустриальную революцию в строительстве, насколько их мнения расходятся или совпадают с нашими или, точнее сказать, его мнением.

25 июля 1958 года кремлевский кабинет Хрущева заполнился гостями. Не считая своих, пришли двадцать человек, представлявшие девятнадцать стран. Каждой делегации позволили отобрать одного представителя, только для Франции сделали исключение. В дополнение к Полю Ваго, Генеральному секретарю Союза, добавили еще одного, рядового члена делегации.

«Я думаю, что самая приятная для человека работа, самая созидательная, самая благородная и интересная, — это работа архитекторов и строителей. Они делают жилье для человека, создают удобства, которые служат поколениям. После потребностей человека в пище и одежде, третья его нужда, и самая острая, — жилье» — этими словами отец открыл встречу и тут же предложил перейти к дискуссии.

Разговор получился занимательным. Отец напирал на экономическую целесообразность, окупаемость, конкурентоспособность, недопущение «коммерчески убыточных» сооружений. «Квартиры, дом, — это же не картинки, которые на стену вешают, в них живут, — говорил он. — Надо прежде всего думать о человеке, которому жить в доме, о его удобствах. Надо стремиться к выгоде, к наиболее экономичным решениям. Вас к тому побуждает конкуренция, и нашим архитекторам надо у вас поучиться. У нас люди живут в подвалах. Если снизить высоту потолков с трех с половиной метров до двух с половиной, мы чуть потеряем в удобствах, но в год построим на 10 процентов жилья больше, обеспечим людей квартирами, скажем, не за десять, а за девять лет».

— Проблемы архитектуры во всем мире схожи, — отвечал отцу голландец А. Ж. Ван Ден Брок, — в области жилья мы строим индивидуальные дома в один-два этажа, четырехэтажные квартирные дома и башни этажей в двенадцать. Но одновременно следует создавать силуэт городу, тут приходится жертвовать экономикой, убытки финансируют муниципальные власти.

— Я считаю, в капиталистическом государстве коммерчески убыточные сооружения исключены, — не согласился с голландцем отец. — Если, к примеру, подарить нашему архитектору Леониду Михайловичу Полякову спроектированную им на Садовом кольце у трех вокзалов гостиницу «Ленинградская» и заставить его жить на доходы от нее, то он умрет голодной смертью.

— За идеи надо платить, — не согласился Ван Ден Брок.

Но отец платить за голые идеи отказывался, считал целесообразным лишь тот проект, который окупается, сулит выгоду. Иначе собственник, в нашем случае государство, прогорит, окажется банкротом.

Ван Ден Брок стоял на своем. И это естественно. Отец принадлежал к тем, кто из своего, пусть и государственного, кармана оплачивает расходы, а Ван Ден Брок к тем, кому за проект платят, и чем больше, тем лучше.

В заключение поговорили немного о силуэте Москвы. Отец посетовал на проблемы радиально-кольцевой структуры Москвы, для транспорта очень неудобной.

— Другое дело Одесса, там квадрат. Проект этого города разработал француз Ришелье, ему там и памятник поставлен. Хороший город, — подвел итог отец.

Гости выразили сомнение по поводу строительства гостиницы («Россия». — С. Х. ) рядом с Кремлем и поинтересовались судьбой Дворца Советов.

Отец пояснил, что гостиницу построят на существующем фундаменте сталинской высотки, она с Кремлем сочеталась бы еще меньше. Но не пропадать же фундаменту.

— Где предполагалось строить Дворец Советов, в фундамент закопали, наверное, миллионов триста, — продолжал он сетовать, — теперь там будет бассейн («Москва». — С. Х. ), дорогое удовольствие, но другого выхода пока не придумали. Так фундамент сохранится, и в будущем на нем, возможно, построят силуэтное здание.

Пришла пора прощаться, гости вечером уезжали в Ленинград.