Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Реформатор
- Название:Никита Хрущев. Реформатор
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Время
- Год:2010
- Город:Москва
- ISBN:978-5-9691-0533-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Реформатор краткое содержание
Книга «Реформатор» открывает трилогию об отце Сергея Хрущева — Никите Сергеевиче Хрущеве — выдающемся советском политическом и государственном деятеле. Год за годом автор представляет масштабное полотно жизни страны эпохи реформ. Радикальная перестройка экономики, перемены в культуре, науке, образовании, громкие победы и досадные просчеты, внутриполитическая борьба и начало разрушения «железного занавеса», возвращение из сталинских лагерей тысяч и тысяч безвинно сосланных — все это те хрущевские одиннадцать лет. Благодаря органичному сочетанию достоверной, но сухой информации из различных архивных источников с собственными воспоминаниями и впечатлениями Сергея Никитича перед читателем предстает живая картина истории нашего государства середины XX века.
Никита Хрущев. Реформатор - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Прошли десятилетия, казалось, страна покончила с прошлым, переменились названия не только улиц, новое название и у самой страны. К власти пришли новые люди, те, кто, как они говорят, десятилетиями самоутверждался в борьбе с прошлым. И вдруг все вернулось на круги своя. Наверное, не все помнят собрание представителей «либеральной творческой интеллигенции» 1993 года в Бетховенском зале Большого театра. Говорили о политике. Выступавшие истово выкрикивали: «Канделябрами их, канделябрами»… Кого канделябрами? Своих же собратьев-интеллигентов, но мысливших иначе, несогласных с «генеральной линией». Они, вчерашние «вольнодумцы», с гордостью, причислявшие себя к «совести нации», едва попав в фавор к власти, забыли о своих зрителях, слушателях, читателях и почитателях и в один миг из гонимых превратились в гонителей.
Неужели мы ничему не научились? Получается, князь тьмы Воланд прав: времена меняются, а люди остаются все теми же. Но это так, к слову.
Вернемся к событиям осени 1958 года. Узнав о требованиях собратьев-писателей, Пастернак не на шутку перепугался, уезжать из страны он не хотел. На следующий день после собрания, 1 ноября, в письме Хрущеву он написал: «Выезд за пределы моей Родины для меня равносилен смерти, и поэтому я прошу не принимать по отношению ко мне этой крайней меры».
Пастернак ищет у Хрущева защиты. А «комсомольцы» с писателями продолжают требовать, и с каждым днем все более агрессивно, выдворения Пастернака. Борис Леонидович в отчаянии, ответа на его обращение все нет, ему кажется, что все потеряно, Хрущев — тоже заодно с ними, с Семичастным, с ненавистными ему писателями.
На самом деле письмо просто еще не дошло до адресата. Отправленное в пятницу, 1 ноября, оно сначала попало в канцелярию, оттуда, не ранее 3-го, его переслали на 5-й этаж помощникам отца. В этот день отец вместе с главой польской делегации Гомулкой уехал в Ленинград. Там они продолжали переговоры, выступали на заводах, затем на митинге на Дворцовой площади. В столь плотном графике докладывались только сверхсрочные и сверхважные документы. Письмо Пастернака к таковым не относили. Оно, скорее всего, вообще оставалось в Москве.
Время идет, Пастернак мечется. Не зная, что еще предпринять, он пишет второе, уже открытое письмо в «Правду». Тем временем отец возвращается в Москву. В папке с почтой находит письмо Пастернака и звонит Суслову. Собственно, это первое личное вмешательство Хрущева в «дело Пастернака». Официальная кампания немедленно затихает, а вот неофициальная…
У Пастернака, как мы уже видели, оказалось достаточно врагов среди его собратьев по профессии и утихомириваться они не желали. Пастернак, по его собственным словам, «напрасно ожидал проявления великодушия и снисхождения… и переступил порог этого с самоубийственным настроением и гневом».
Правда, у поэта достаточно и поклонников, восторженных почитателей его таланта. Но пока дело не «прояснилось», издательства не торопятся с новыми публикациями, а это бьет и по карману, и по себялюбию. Проходит месяц, за ним другой, настроение меняется. Если в 1957 году Пастернак написал «Смягчается времен суровость», то на переломе 1958-го и 1959 года звучит безысходное:
Я пропал, как зверь в загоне,
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне на волю хода нет…
‹…›
Что ж посмел я намаракать,
Пастернак я и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.
Все тесней кольцо облавы,
И другому я виной —
Нет руки со мною правой —
Друга сердца нет со мной.
Я б хотел с петлей у горла,
В час, когда так смерть близка,
Чтобы слезы мне утерла
Правая моя рука…
По одной версии, Пастернак «по неосторожности» подарил копию этого стихотворения с автографом английскому журналисту Энтони Брауну, по другой — не подарил, а попросил его передать своей почитательнице во Франции Жаклин де Пруайяр. В новом варианте он заменил две последние, обращенные к его давней подруге Ивинской, очень личные строфы о «руке, которая утерла бы поэту слезы», которыми завершалось стихотворение, четверостишьем, имевшим иное, политическое, звучание:
Но и так, почти у гроба,
Верю я, придет пора —
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра.
Браун письмо взял, но вместо того чтобы отдать стихотворение адресату, распорядился полученной копией по-своему.
Версий много, но результат один — стихотворение ушло из рук автора. 11 февраля 1959 года его под «политическим», и я бы сказал, провокационным заголовком «Нобелевская премия», опубликовала консервативная лондонская газета «Дейли мейл». Совсем было сошедший на нет скандал в начале 1959 года разгорелся с новой силой, на сей раз уже с участием отца. В одном из своих выступлений он даже назвал Пастернака «паршивой овцой», заведшейся в советском здоровом стаде. 27 февраля 1959 года на Президиуме ЦК Суслов докладывал «О Пастернаке Б. Л.» Председательствовал отец. Кроме Суслова выступили Микоян, Хрущев, Фурцева, Шелепин и специально приглашенный на заседание Генеральный прокурор СССР Руденко. Ему поручили сделать Пастернаку «предупреждение от прокурора…», постращать его, чтобы прекратил «враждебную работу».
Руденко не спешил, вызвал к себе Пастернака только 14 марта, тот повинился в неосторожности и «осудил эти свои действия».
В отчете о беседе Руденко отметил, что «на допросе Пастернак вел себя трусливо. Мне кажется, что он сделает необходимые выводы…»
Ничего удивительного и ничего предосудительного в таком поведении я не нахожу. Пастернак — поэт, а не борец с режимом, к тому же человек по натуре ранимый.
На этом дело Пастернака окончательно закрыли.
Летом 1960 года поэт Борис Леонидович Пастернак умер от рака легких. 1 июля его похоронили на кладбище подмосковного писательского поселка Переделкино.
Хоронила его вся фрондирующая литературная Москва. Его «Доктор Живаго» стал политическим символом эпохи, наряду с «секретным докладом» Хрущева и «Архипелагом ГУЛАГ» Александра Солженицына.
Саратовский комбайн
Когда в середине XIX века американцы изобрели комбайн, моторов к нему еще не придумали, и его тащили по полю восьмеркой лошадей. Затем лошадей сменил трактор-фордзон. Такие комбайны попали и в Россию. Комбайн и трактор скопировали и наладили собственное производство.
В XX веке там же, в Америке, начали выпускать самоходные комбайны, они и удобнее, и производительнее. Приступили к работе над самоходным комбайном и у нас, но когда доложили Сталину, он отнесся к американской новации неодобрительно. Ставить мотор и на трактор, и на комбайн он посчитал расточительностью. Весной трактор тащит за собой плуг, пашет, осенью на уборке тот же трактор буксирует комбайн. Один мотор работает круглый год, не простаивает. Может быть, в тридцатые годы такая экономия и имела смысл. Теперь же времена изменились, моторы производились в избытке, но старый запрет продолжал действовать. На полях трактор, волочивший за собой комбайн, разворачивался с трудом и выглядел анахронизмом. К тому же тракторы постоянно требовались для работ то на ферме, то на стройке, а выпрячь их в уборочную страду из комбайна и думать не смей.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: