Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Реформатор

«Ракеты» шли в серии с 1958 года, за ними последовали «Метеоры». Корабли на крыльях перестали кого-либо удивлять, стали будничной частью нашей жизни, вроде троллейбусов или трамваев. И не только нашей жизни. В XXI веке «Метеоры» все еще продолжают исправно возить пассажиров в греческом Средиземноморье, и не только там.

Алексеев же продолжал изобретать. В 1963 году, уже под самый конец пребывания отца у власти, он попросился к нему на прием. Отец принял Алексеева в Кремле. Тот рассказал, что задумал с помощью крыльев не просто приподнимать корабль над поверхностью воды, а вовсе оторваться от нее. Свое новое изобретение Ростислав Евгеньевич назвал экранопланом. За счет особой конфигурации теперь не подводных, а почти нормальных, воздушных крыльев между ними и землей (водой) создается подпор воздуха. На нем, как на подушке, и держится корабль-самолет. Двигаться он может почти с самолетной скоростью, несколько сотен километров в час, а груза набирать по-корабельному много. Правда, высота полета, вернее скольжения над ровной поверхностью, не превышала трех-пяти метров, иначе эффект подпора исчезал. Холмы, холмики, овраги, буераки экраноплан преодолевать не умел. По мысли Алексеева, предназначение экраноплана: прибрежные морские или речные сообщения и еще он давал возможность двигаться над болотами и равнинами тундры. Быстрый, вместительный, экономичный, он, в отличие от гусеничных машин, не разрушал заросший полярным ягелем верхний слой почвы. В общем, не транспорт, а чудо.

Отец загорелся новой идеей, вновь обещал свою полную поддержку. Но оказать ее не успел. Отца сменил Брежнев.

Экраноплан — уже не корабль, но еще не самолет, завис в межведомственном пространстве. Речники его от себя выталкивали, Аэрофлот принимать отказывался. К экраноплану он интереса не выказал. Алексеев попытался достучаться до Косыгина, но тот через помощника ответил, чтобы он обращался к своему министру. Совладать с смежниками-министрами Бутома не мог, пришлось им с Алексеевым «запродаться» военным. Конструктор переделал почти готовый экраноплан в десантный корабль, пообещал на его базе спроектировать крылатый ударный ракетоносец. Свое слово он сдержал. На свет появился гигантский тысячетонный с восемью реактивными двигателями то ли самолет, то ли корабль. В его фюзеляже могло разместиться до роты десантников в полном вооружении. В ударном варианте в нем монтировали контейнеры с челомеевскими крылатыми ракетами. Экраноплан испытывали на Каспии. Американцы его сфотографировали со спутника, окрестили «Монстром Каспийского моря» и никак не могли догадаться, что это за чудо-юдо.

«Монстр» на самом деле оказался монстром, высосал все соки из конструкторского бюро и завода, но так толком и не залетал. Вскоре Алексеев умер, а вслед за его смертью захирел и экраноплан. Сейчас пара экспериментальных «монстров» догнивает где-то у пирсов провинциального Каспийска, а болотистую тундру рвут гусеницы грузовых и пассажирских вездеходов. Говорят, что там, где однажды проползет такая машина, растительно-почвенный покров восстанавливается только через пятьдесят-сто лет. Или вовсе не восстанавливается, земля протаивает, вечномерзлая твердь превращается в болото.

30 июня 1960 года отец отправился в государственным визитом в Австрию. Встречали его там восторженно. Еще бы! Пять лет тому назад он «дал им волю», настоял на подписании Государственного договора, «вывел» из Австрии не только советские, но и западные войска.

С австрийским канцлером Юлиусом Раабом у отца установились почти приятельские отношения. Отец все меньше обращал внимания на идеологические табу, а без Молотова «поставить ему на вид» за его «прегрешения» никто не осмеливался. Рааба отец шутливо называл своим «другом-капиталистом». Канцлер в ответ улыбался и, сводя указательный и большой пальцы правой руки, уточнял: «кляйне капиталист», маленький капиталист.

4 июля делегация посетила металлургический комбинат компании «Фест» в окрестностях Линца. Отец специально попросил об этом Рааба. Еще в 1956 году он прочитал в «Известиях» статью академика Бардина об австрийском изобретении, позволявшем получать сталь в продуваемых кислородом бочках-конверторах за сорок минут вместо шести-восьми часов, необходимых для мартеновской плавки. Восемь часов и сорок минут — конвертор увеличивал производительность в двенадцать раз.

Отец тогда же решил разобраться в этом крайне важном для страны деле и поехал к Бардину в его Институт черной металлургии. Они проговорили более двух часов.

Австрийское изобретение «Линц-Донавицкий» — процесс переработки чугуна в сталь, названный в честь расположенного на берегу Дуная, неподалеку от Линца, местечка Донавиц, где его запантетовали в 1949 году. «На самом деле ученые-металлурги комбината “Фест” не придумали ничего принципиально нового, а лишь кардинально усовершенствовали давно известный способ, — Бардин начал свой рассказ издалека. — Англичанин Генри Бессемер еще в 1856 году предложил выжигать лишний углерод из расплавленного чугуна, залитого в специальную бочку-конвертор, продувая ее со дна сжатым воздухом. Частицы углерода “выгорали” как бы сами по себе, за счет содержавшегося в воздухе кислорода. Однако качество конверторной стали оставляло желать лучшего. Конвертор Бессемера доминировал в мировой металлургии недолго. В 1847 году братья Карл и Фредерик Сименсы, будущие основатели крупнейшего германского электротехнического концерна, занялись разработкой принципиально нового метода получения стали не в конверторе, а в печи, разогреваемой сгорающим в ней углем. В 1861 году Карл получил патент на свою технологию и в 1869 году основал сталелитейную компанию, но неудачно, в 1880-е годы она обанкротилась. Больше Сименсы металлургией не занимались, переключились на электротелеграф и другие электрические устройства.

Французу Пьеру Мартену повезло больше. Он запатентовал в 1862 году очень похожий на сименсовский способ получения стали. Но по ходу плавки в расплавленный чугун стали вводить добавки, убиравшие вредные примеси, в том числе серу с фосфором. Печи потом так и назвали мартеновскими. Процесс по сравнению с конверторным получился длительным, но зато сталь получалась заданного качества. К началу Первой мировой войны Мартен победил, его печи повсеместно вытеснили конверторы. Правда, к тому времени обоих изобретателей уже не было в живых, Бессемер умер в 1896 году, а Мартен — в 1915-м».

Историю металлургии отец знал, изучал еще на рабфаке, а потом в Промышленной академии, но ожидая, когда же академик доберется до сути, слушал не перебивая.

«Австрийцы, казалось бы, сделали самую малость, — Бардин наконец заговорил о том, ради чего отец и приехал в его институт. — В своем конверторе они продувают расплав чугуна не воздухом, а кислородом и впрыскивают внутрь добавки, выводящие серу, фосфор и другие вредные примеси. Бессемер о таком и мечтать не смел, чистый кислород в необходимых для металлургии количествах только недавно научился получать академик Капица. Он, кроме всего прочего, возглавлял в правительстве самостоятельный Кислородный Главк. Однако после того как 17 августа 1946 года Сталин, с подачи Берии, отстранил Капицу от работы, дело застопорилось. Вот и получилось, что технология получения кислорода наша, а сталь Линц-Донавицкая».