Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Реформатор

«Вот умру я, после моей смерти положат на одну чащу весов мои добрые дела, а на другую — худые. И перевесит добро, сделанное мною людям», — подводит итог жизни сам отец.

Давайте и мы подведем итоги хрущевского одиннадцатилетия. Времена отца, 1953–1964 годы, брежневская пропаганда без ссылок на какие-либо цифры и без всяких вразумительных объяснений объявила чередой неудач. После Брежнева советскую систему признали вообще не реформируемой, подлежащей сносу, но к хрущевским временам почему-то продолжают относиться особенно отрицательно.

Я не могу согласиться ни с теми, ни с другими. На самом деле все реформируемо, и Хрущев в своих реформах преуспел более своих предшественников и гораздо более своих «наследников». Только неудачники, разломавшие все напрочь, оправдываясь, в первую очередь перед собой, бормочут: «Не реформируемо, не реформируемо». Но на то они и неудачники.

Я не верю в реформаторство по заранее придуманному и продуманному сценарию от А до Я. Так мыслят догматики, с реальной жизнью очень мало знакомые. На самом деле реформа, как и война, состоит из череды боев, побед и поражений. Общий успех или неуспех кампании определяется приобретениями или потерями, не теми, о которых мечтали, а теми, которые получились. Приобрели больше, чем потеряли, — вы победитель, успешный реформатор. Нет — так нет. К сожалению, приобретения и победы тоже не вечны. Пришедшие на смену новые властители нередко сводят на нет все достижения как былых полководцев, так и реформаторов. Достаточно вспомнить Петра III, выведшего русские войска с германской территории, завоеванной кровью русских солдат, мастерством ее командиров во времена его предшественницы императрицы Елизаветы Петровны, отдавшего без каких-либо компенсаций Берлин. Обидно, но обида — не основание, чтобы валить в одну кучу алкоголика Петра III и Елизавету Петровну, даже если ее труды пошли прахом.

Еще печальнее судьба реформ, начатых в XIX веке императором Александром II. Наследники престола Александр III и Николай II свели все его усилия на нет, чем подвели страну к революционному взрыву и последующим пертурбациям Гражданской войны, сопровождавшимися голодом и большим террором.

После разрушительной Второй мировой войны российское общество на конец-то вступило в нормальную, присущую всем цивилизованным сообществам стадию реформирования, выстраивания жизни в соответствии с изменившимися внешними условиями. Я имею в виду хрущевское одиннадцатилетие. Что-то начало получаться, появилась вера в будущее, и… все повторилось — реформы Хрущева, так же, как реформы Александра II, свелись на нет в период правления «наследовавшего» ему Брежнева. Затем, в 1991 году, последовала контрреволюция или, как ее сейчас модно называть — «реставрация». И все закрутилось по новой. Создается ощущение, что Россия пытается, но никак не может вырваться из заколдованного круга. И это кружение усугубляется российским максимализмом, при каждом новом повороте истории новые властители все построенное ранее сносят «до основанья, а затем…» начинают возводить с нуля собственное здание по собственному проекту.

Так поступал Петр I, не только переодевавший своих бояр и остригавший им бороды, но вместе с боярским облачением он отбросил весь потенциал начавшихся до него преобразований. Ленин, объявляя всю предшествующую историю России одной большой ошибкой, на свой лад вторил Петру. Последнее поколение большевиков-антикоммунистов XXI века шло по стопам Петра и Ленина, убаюкивало себя сказками, что они продолжатели дела давно сгинувших в истории Столыпина, Александра III, Иоанна Кронштадтского, и на этом основании отбрасывало прочь накопленное их непосредственными предшественниками. Дело тут не в самом Столыпине и его реформах, просто его проекты уже давно и до основания разрушила последующая власть и для будущего они больше не пригодны. Вот и получается, едва новое здание удается довести до второго этажа, как новое поколение «строителей» пускает его на слом, закладывает свой фундамент, возводит свои стены, и так повторяется из десятилетия в десятилетие, из века в век. Тогда как более прагматичные соседи России при всех самых страшных катаклизмах ухитряются сохранить достижения предыдущих поколений, вот и растет здание их государственности этаж за этажом. Просто обида берет и руки опускаются.

Сейчас, когда я пишу эти строки, постельцинские руководители пытаются восстановить разрушенное, и у них кое-что получается. У страны снова появилась надежда, и не дай бог, чтобы их реформы постигла та же участь.

Меня часто просят назвать основное достижение и главную ошибку Хрущева. Я терялся, размышлял, что сказать, какое достижение выбрать из множества, какую из ошибок посчитать главной? Потом меня осенило! Главная личная ошибка отца в том, что он вообще все это затеял: строительство пятиэтажек, целину, кукурузу, ракеты, космос, десталинизацию-демократизацию. Ему бы жить в свое удовольствие, ремонтировать старые царские дворцы и палаты да строить новые архитектурные шедевры. И дожил бы он до глубокой старости, и память о себе оставил бы не многоквартирными «хрущобами», а «произведениями зодчества», не кукурузной эпопеей, а красивыми парковыми ансамблями с диковинными деревьями и фонтанами. Что же до россиян и их жизни, то о них в России всегда вспоминали в последнюю очередь, если вообще вспоминали. Вот только такая жизнь отца не устраивала, и он прожил свою по-своему и без сожаления.

В этой книге я попробовал разобраться, что на самом деле происходило во времена отца. Смею надеяться, что кое в чем я разобрался.

Итак, главный вопрос: осуществил ли отец задуманное? И да, и нет.

Если взглянуть на эпоху Хрущева непредвзято, то несомненно, многое ему реализовать удалось. Не все и не до конца, но в 1964 году россияне жили лучше, чем в 1953-м. Не настолько лучше, как отец предполагал, не настолько лучше, как им самим хотелось, но много лучше, в большем достатке, в новых квартирах, с уверенностью в завтрашнем дне. «Не скажу, что все жили хорошо, но лучше не жили ни до, ни после». Это слова постсоветского историка Николая Барсукова.

Статистика, как советская, так и западная, антисоветская, свидетельствует, что пик уровня жизни в России в XX веке приходится на середину 1960-х годов. Существуют обобщенные показатели, характеризующие «здоровье» нации. Первый из них — продолжительность жизни. В начале XX века, перед Октябрьской революцией 1917 года, американцы жили на пятнадцать лет дольше россиян. Сталинские репрессии, затем война спутали все статистические «карты», в те годы продолжительность жизни исчислялась совсем по иным канонам.

После войны условия существования постепенно нормализовались. С 1955 года продолжительность жизни советских людей неуклонно росла, в 1955–1956 годах составляла 67 лет, по сравнению с 47 годами в предвоенные 1938–1939 годы. С 1958 года по 1962-й продолжительность жизнь увеличивается с 68,5 лет до 69,5, в 1964 году она достигает 70,5 лет. Для сравнения: американцы в 1958, и в 1960, и в 1962 году держатся на 70 годах и только в 1964-м этот показатель чуть подрастает — до 70,25. Затем кривые расходятся, уже в 1968 году продолжительность жизни россиян падает, сначала совсем немного, до 69,8 лет, а у американцев растет до 70,5. В 1980 году разрыв увеличивается: 74 с небольшим года в США, а в Советском Союзе до 1985 года она чуть колеблется между 67,7 и 69 годами. К концу XX века разрыв в продолжительности жизни в Америке и теперь в уже постсоветской России возвращается к исходным цифрам начала столетия — пятнадцати годам.