Н Князев - Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны.

Смерть полковника Казагранди.

Дня за три — четыре до ухода Азиатской конной дивизии на Русь в лагерь прибыл с сотней Сухарев. Он стал на правом нагорном берегу Селенги, палаток не ставил, кони были расседланы и казаки ели у костров. Видно было, что сотник Сухарев здесь временно и скоро уйдет. Отдельно от бивака, на круче обрыва сидел генерал Унгерн и с ним рядом сотник Сухарев. Долго сидели. К вечеру Сухарев с сотней ушли, и мы его больше не видали ни живым, ни мертвым.

Много позднее, когда мы уходили с Селенги в Монголию, мне рассказали следующее.

Генерал Унгерн в отряде полковника Казагранди имел своих офицеров, кои обязаны были негласно следить за деятельностью начальника отряда. Эти же обязанности возложены были и на сотника Сухарева. Казагранди, согласно приказу № 15 от 21 мая, со своим отрядом из Ван — хурэ ушел в сектор района, назначенного для его деятельности — к востоку от Хубсугула — Караул — Шара — Азаргинской. На границе он получил сведения от своих разведчиков и русских поселян, что все пути из Иркутска в Монголию в направлении Улясутая забиты советскими войсками, и красные знают о движении его отряда в сторону Иркутска. Попытка Казагранди взять п. Шара — Азаргинский не увенчалась успехом. Оставаться с небольшим отрядом на долгое время в районе отведенного ему сектора было небезопасно и бесполезно. Для Казагранди, хорошо знавшего местные условия и настроения крестьян Иркутской губернии, было ясно, что еще не настало время для борьбы с большевиками. Нужно, чтобы крестьяне испытали на своей шкуре власть Советов и ГПУ и, когда крестьяне возьмутся за вилы, тогда и придти им на помощь, а пока нужно уйти в спокойное место, сохранить отряд и ожидать своего часа.

В конце июня месяца полковник Казагранди отвел свой отряд к юго — западу от Дзаин — Шаби.

Поручик из отряда Казагранди доносил Унгерну об уходе полковника Казагранди вглубь Монголии, а сотник Сухарев прибыл на Селенгу с личным докладом об этом и добавил, что Казагранди собрался увести свой отряд на границу Тибета и, если обстоятельства потребуют, то и в Тибет. Решение Казагранди принял самостоятельно.

Генерал Унгерн, выслушав доклад сотника Сухарева, отдал ему приказ: “Немедленно скачи в отряд полковника Казагранди и уничтожь его, а отряд приведи ко мне, приняв его под свою команду. За неисполнение приказа снесу тебе голову”. Свой приказ Унгерн подтвердил письменно, на листочке полевой книжки.

В каком месте сотник Сухарев нашел отряд Казагранди — точно неизвестно, но где‑нибудь в районе Цэцэн — гун — хурэ. Каким образом он сумел убить начальника отряда среди многих преданных полковнику Казагранди офицеров и бойцов — тоже неизвестно, так как я в эмиграции не встречал людей из его отряда — свидетелей кровавой драмы, но не подлежит сомнению факт смерти доблестного полковника Казагранди.

После смерти Казагранди за Сухаревым последовало человек двести пятьдесят, а остальные рассеялись. Сотник Сухарев стал именоваться “атаманом”. Он не повел отряд к Унгерну, а, передвинувшись с ним к югу от Дзаин — Шаби на границу Гоби, стал выжидать событий.

Вопрос — имел ли право генерал Унгерн рассматривать полковника Казагранди как изменника — спорный. Полковник Казагранди, как и есаул Кайгородов вели самостоятельно, на свой страх и риск, борьбу с большевиками из пределов Монголии. Как тот, так и другой, для пользы дела и согласованности признали общее командование Унгерна, как старшего и наиболее сильного. Получили от него часть оружия, обмундирования и немного денег (5–6 тыс. руб.). В свою очередь, Унгерн отобрал у Казагранди немало офицеров и солдат в Ван — хурэ, лишив его возможности увеличить отряд.

Больше всех зависел от генерала Унгерна атаман Казанцев, которого фактически Унгерн и создал, и этот атаман спокойно ушел от Унгерна к Кайгородову. Но ни Кайгородова, ни Казанцева генерал Унгерн достать рукой не мог, они были в пределах недосягаемости, а Казагранди был досягаем. Когда‑нибудь выяснится правда, а всех, кто знал или соприкасался с полковником Казагранди, его смерть опечалила, и многие белые его оплакивали, так как погиб прекрасной души человек, убежденный борец за Белую идею и храбрый солдат62.

С лагеря на Селенге — в поход на Русь: обстановка.

Уходя с тракта Троицкосавск — Урга, генерал Унгерн оставил на этом пути отряд сотника Нечаева с его дивизионом, придав ему тибетскую сотню. Недолго задержался Нечаев на пути. Красное командование, получив точные донесения от монгол Сухэ — Батора, что Унгерн ушел с Иро на запад, 26 июня двинуло на Ургу отряд: монгол Сухэ — Батора — 700 всадников, полк 5–й Кубанской красной дивизии — 650 сабель, Сретенскую конную бригаду — 500 сабель, одну батарею — 6 орудий, пулеметную команду — 12 пулеметов, а всего около 2000 всадников при 6 орудиях и 12 пулеметах. Сотник Нечаев, конечно, не мог оказать сколь‑нибудь серьезного сопротивления и, дав арьергардный бой красным на Хара — голе, повел сотни на запад на присоединение с Азиатской конной дивизией, а тибетская сотня пошла в Ургу к Богдо — гэгэну.

Урга была оставлена унгерновцами 5–6 июля. Последними уехали Жамболон- ван с Немчиновым, но скоро расстались, так как вьючный обоз Жамболона двигался медленно. Немчинова не устраивало такое медленное движение, и он уехал нормальной скоростью и достиг Хайлара. Жамболон же со своим грузом попал в руки красных монгол, был ограблен и убит.

Госпиталь с доктором Клингенбергом выехал из Урги 2 или 3 июля. Двинулись на восток, не подобрав обозы и раненых на Керулене, дошли до оз. Буир — нура. Туда позднее прибыл подполковник Циркулинский (раненый), подобрав на своем пути всех раненых и больных, лежавших на Керулене, коих не взял с собою доктор Клингенберг. На этой почве между Клингенбергом и Циркулинским произошла крупная ссора и Циркулинский лично застрелил Клингенберга и сестру милосердия Швецову63.

Все тыловые учреждения хозяйственного порядка с Комендантской командой подполковник Сипайлов увел на запад и стал лагерем к западу от Дзаин — Шаби, но не пошел на Селенгу. Он избегал встреч с Унгерном, так как имел данные полагать, что из ближайшего свидания с Унгерном не вернется.

Семьи офицеров и мирные жители Урги, для коих власть Советов была неприемлема, были брошены на произвол судьбы. Узнав о приближении красных к Урге, оставленные стали группами и поодиночке бежать по разным направлениям. Более благоразумные и дальновидные люди взяли сразу направление на Хайлар и большинство благополучно до него доехали. Большая группа, человек в 20 во главе с П. А. Витте, ire пошла но этому направлению, а пошла в верховья Орхона, где они могли бы выждать событий, так как барон Витте верил, что Монгольское правительство и Богдо — гэгэи не допустят хозяйничать красных в Урге и к зиме можно будет вернуться в Ургу. В этой группе были семья И. А. Лаврова и моя жена с малыми тремя ребятами. Купцы и старые аборигены Урги разъехались в глухие места Монголии, к приятелям — монголам, которые их укрыли.