Владислав Дорофеев - Как Черномырдин спасал Россию

Министр обороны Павел Грачев сообщил прессе, что «в многочисленных телеграммах на имя президента, премьер-министра и председателей палат парламента из воинских частей военнослужащие высказали пожелание в этот сложный момент не трогать армию». «Уважение к военным в обществе есть, и это чувство нужно поддерживать и развивать», — указал министр.

Сам Черномырдин сообщил, что «не готов ответить на вопрос о том, кто сменит Николая Егорова». У премьера также не было конкретных кандидатур на должности министра внутренних дел и директора ФСБ. В ответ начальник Центра общественных связей ФСБ Александр Михайлов отметил: «Сегодня трудно представить себе все последствия того, что премьер-министр России ведет прямые переговоры с террористом».

6 июля Анатолий Куликов, командующий войсками МВД, был назначен министром внутренних дел. Ряд информационных агентств сообщили также о назначении на должность директора ФСБ Михаила Барсукова, начальника Главного управления охраны президента РФ.

Правительственный кризис разрешился безболезненно для всех. Дума подтвердила доверие кабинету Черномырдина, получив на заклание двух министров, тем самым сохранив лицо, а уволенные силовики были пристроены.

Перетекание власти — процесс отнюдь не окончательный и неодномоментный. Говорить о том, что сдача всех серьезных полномочий Черномырдину уже произведена, было еще рано. Имелась тенденция, но не результат. Последнее слово в принятии ключевых политических и экономических решений по-прежнему оставалось за президентом.

После Буденновска премьера и президента, как известно, многие противопоставляли друг другу. Премьер в вопросе о Чечне, дескать, чуть мягче, а президент — чуть жестче. Противопоставления эти в какой-то момент привели к тому, что президент приревновал народ к премьеру, который стал вдруг набирать очки на чеченском миротворчестве. Или же Ельцин просто осознал, сколько сам потерял очков, начав войну в декабре? Впрочем, суть большой политики от этого не изменилась: решения по Чечне не существовало.

Еще летом в окружении самого премьера пошли слухи о том, что на их шефа готовится большой «накат». При этом в ответ на вопрос об инициаторах «наката» люди Черномырдина пугались и закатывали глаза куда-то наверх, в общем, уходили от ответа. А некоторые «аналитические центры» задавались, например, такими, казалось бы, чисто праздными вопросами: можно ли одной-двумя скандальными публикациями свалить, например, премьера? И в какое время было бы уместнее ударить — летом или поближе к выборам? Было ясно, что кто-то готовится вылить порцию компромата.

Как мы видели, в сентябре Борис Ельцин неожиданно дистанцировался от порожденного им же НДР, пренебрежительно отозвавшись о его перспективах на выборах. Картину дополнила солидная порция инсинуаций по поводу замены Черномырдина на Скокова. Что, мягко говоря, просто нелогично: непонятно, зачем президенту делать из Черномырдина гонимого, да еще на фоне собственного низкого рейтинга, как и непонятно, зачем повышать статус Скокова, человека амбициозного, но практически неизвестного стране?

И вот после всей этой вереницы слухов премьер выступил с необычайно эмоциональным заявлением: «Я с президентом Ельциным работаю в одной команде.

Я никогда не позволю, как мужчина, предать человека, воспользоваться чем-то, чтобы из-за спины выскочить и выдвинуть себя в президенты».

Такие слова назад не берут — теперь Черномырдин просто не мог «при живом Ельцине» стать «номером 1». «Мужская клятва» могла появиться по двум причинам: либо премьера «дожали», либо он, будучи по своему характеру человеком, лояльно относившимся к президенту, доподлинно знал, что Борис Ельцин твердо решил остаться на второй срок президентства (о том, как именно, — чуть ниже). Так что и тут никакого противостояния тоже быть не могло.

В декабре 1995 года, ровно через три года после того как Съезд народных депутатов утвердил его председателем российского кабинета министров, Черномырдин провел пресс-конференцию, на которой подвел итоги трехлетней работы кабинета. Лейтмотивом пресс-конференции стали первые слова премьера: «Было очень много желающих повернуть назад. Кое-кто ждал от Черномырдина именно этого. Не дождались!»

Цель пресс-конференции Виктор Черномырдин обозначил как «откровенный разговор о состоянии российской экономики и перспективах ее развития». По-видимому, учитывая критику своих многочисленных оппонентов, он сразу оговорился, что «не склонен ничего приукрашивать». Кроме того, премьер не упустил случая напомнить присутствующим, что три года назад его кабинет принял от предшественников «очень сложное и, мягко говоря, далеко не бесспорное наследие». По словам Черномырдина, за эти три года «российская экономика обрела внутренний источник для движения вперед». Отметив, однако, что «многое можно было бы сделать иначе, менее болезненно», премьер привел хорошо известный аргумент в защиту проводимого курса: «Теперь уже и забывать стали, как жили четыре-пять лет назад». Мягко подготовив таким образом присутствующих к «разговору», председатель правительства приступил к изложению итогов работы кабинета.

Слегка презрительно заметив, что оппоненты «предрекали осеннюю экономическую катастрофу», Черномырдин кратко перечислил все достижения, с которыми страна входит в 1996 год: оживающее и работающее производство, самые низкие за все годы реформы темпы роста цен, укрепившийся рубль, снижающаяся цена кредита, жизнеспособная банковская система, разворачивающаяся к производству и инвестициям, новые условия внешнеэкономической деятельности, помогающие отечественному экспортеру и ставящие заслон неоправданным льготам по импорту. Кроме того, магазины, наполненные товарами, без очередей и карточек, и, наконец, восстанавливающийся уровень реальных доходов. Также премьер не забыл отметить, что всего год назад в России не было нормального фондового рынка, залогового права, развитого рынка ГКО. Главное же, по его словам, то, что «в 1996 год мы идем с экономикой, которая уже позволяет решать острейшие и самые неотложные социальные проблемы».

Все это, по словам премьера, свидетельствовало о том, что «каркас рыночных отношений выстроен». Завершил свое выступление премьер-министр на победной ноте: «1996 год должен стать первым годом начинающегося экономического роста в России. Мы прекратили отступать. Мы начали строить. Мы пошли вперед». При этом он дал понять, что не хотел бы выглядеть сверхоптимистом, но все это — реальность: у правительства есть не только программа действий, но и средства для ее реализации.