Ефим Городецкий - Свердлов

Повернув обласок, Свердлов и Каплатадзе двинулись вниз по Оби, в сторону Парабели и Нарыма, решив по мере сил сопротивляться течению, плыть как можно медленнее и попытаться сесть на пароход, когда он их догонит. Яков Михайлович и Капитон понимали, с какими трудностями и опасностью связано их решение, но иного выхода не было. Им предстояло двое или трое суток продержаться в утлом суденышке на бушующих волнах, почти без пищи и без сна, не выпуская из рук весел. Приставать к берегу они не решались, не столько из страха погони или диких зверей, встреча с которыми на пустынных, поросших лесом берегах Оби была весьма вероятна, сколько боясь пропустить пароход. А ведь предстояло еще как-то проникнуть на пароход: незаметно подплыть к нему, незаметно взобраться на борт и укрыться у товарища, который ждал их на лесной пристани, но никак не посредине бурной реки.

Удалось ли бы им пробраться незамеченными на «Тюмень», сказать трудно. Парохода они так и не дождались.

Обские волны неудержимо гнали утлый обласок вниз по реке. Пошли вторые сутки, как беглецы покинули Колпашево, сил становилось все меньше, нечеловеческая усталость сковывала все члены. Но стоило хотя бы на пять-десять минут бросить весла, распрямить спину, как намокшая одежда под ледяным ветром примерзала к телу, руки и ноги сводила судорога. Приходилось грести и грести. А сил уже совсем не было. И вот неуверенное движение, беспомощный взмах весла — и утлое суденышко перевернулось. Беглецы очутились в ледяной воде.

Несмотря на невероятную усталость, на мокрую одежду, пудовым грузом тянувшую ко дну, Яков Михайлович, быть может, и добрался бы до берега: ведь он был отличным пловцом, но, на беду, Капитон совершенно не умел плавать. Свердлову пришлось бороться и за его жизнь. Держась за обласок, Яков Михайлович из последних сил поддерживал ослабевшего Капитона. Вот тут-то он и подумал, что могла быть смерть и хуже. А смерть казалась неизбежной.

К счастью, крушение произошло возле самой Парабели. Сто с лишним верст, в ожесточенной борьбе с ветром, волнами и течением проплыли беглецы в утлой лодчонке по бурной Оби. Все это время товарищи, дежурившие в Парабели на берегу, ждали «Тюмень». Безотлучно сидел у реки, разумеется, и Ваня Чугурин.

«Сидят с нами крестьяне, — вспоминает Чугурин, — ведем разные разговоры и видим, что с одного берега показалась лодочка и направляется к нашему берегу.

Обь волновалась. Ветер дул порядочно. От нас она была версты на три выше. У крестьян глаз наметан хорошо. Они обращали больше внимания на все, а мы больше ждали. Вдруг один из крестьян заявил: „А где, паря, лодка?“ Лодка исчезла из нашего поля зрения. Мы предположили, что она подъехала к островку. Вдруг мы услышали крик о помощи. Голос Якова Михайловича очень ясно был слышен.

В нашем распоряжении не было спасательных средств; у крестьян были два ботничка недоделанных — они сейчас же сели в один из ботничков и, подъехав к утопавшим на расстояние двух-трех саженей, бросили им привязанное к веревке весло. Минута была отчаянная. Свердлов и товарищ совсем окоченели… Крестьяне не могли сразу притянуть их к берегу, так как лодку отбивало. В конце концов они все же были пригнаны к берегу. Крестьяне вывели их на землю. Потерпевшие не могли двигаться и лежали. Крестьяне сейчас же стали разводить огонь и отогревать товарищей. Согрели, довезли до квартиры Кучменко, куда явилась полиция…» Так описывает этот поистине драматический случай Новгородцева.

1 сентября 1912 года Свердлова заключили в нарымскую каталажку, а на следующий день он бежал и 2 сентября был уже в Парабели, где встретился с И. Чугуриным. Этот побег ошеломил нарымских стражников. «Во что Свердлов одет — неизвестно, так как он бежал из Колпашева, тонул в Оби, где оставил одежду», — гласило донесение из Нарыма. Так и осталось до сих пор тайной, как удалось Свердлову незамеченным уйти из Нарыма. Известно, что местные ссыльные большевики потребовали от пристава, чтобы Якова Михайловича освободили из казармы, как больного. Пристав согласился, полагая, что после такого неудачного побега Свердлов не скоро встанет на ноги. Якова Михайловича перевели, видимо, в местную больницу. Во главе ее стояла женщина-врач, жена ссыльного социал-демократа, сторожем также был ссыльный. Именно об этой больнице пристав Овсянников доносил еще в апреле 1912 года, что она «в теперешнем ее виде, с ее персоналом представляет особое учреждение, где ссыльные себя чувствуют как дома, агенты же власти встречаются с видимой неприязнью».

В Парабели Якову Михайловичу удалось с помощью И. Чугурина сесть на пароход. Через сутки он уже был в Колпашеве, на пути в Томск. Но здесь его нашли стражники. Увидев их, Свердлов вылез из-под койки каюты первого класса и воскликнул:

— Колпашево? Спасибо, господа, что разбудили. Представьте себе, чуть не проспал свою остановку!

Ошарашенные стражники опомнились только тогда, когда Яков Михайлович сошел с парохода. На пристани его схватили.

В середине сентября 1912 года к Свердлову приехала жена с сыном Андреем.

«Невозможно передать всю радость этого свидания. Мы смотрели друг на друга, — пишет Новгородцева, — и не могли насмотреться, говорили — и не могли наговориться. Пусть в тюремной камере, пусть на окне решетки, а у двери торчит надзиратель: но мы были вместе, снова вместе. Ведь год и десять месяцев прошло с того далекого ноябрьского дня, когда Яков Михайлович ушел с нашей петербургской квартиры и не вернулся. Не ему, а жандармам я открыла тогда захлопнувшуюся за ним дверь. С тех пор мы не виделись.

Здесь, в полумраке одиночной камеры томской пересыльной тюрьмы, Яков Михайлович впервые увидел своего сына, которому было уже без малого полтора года».

Свердловых поселили в деревне Костыревой, невдалеке от села Парабель в 30 верстах от Нарыма. Жандармы считали, что теперь для них наступит спокойная жизнь: куда же побежишь, если к тебе семья приехала!

Яков Михайлович, казалось, целиком отдался личной, семейной жизни. Он часами играл с сыном, помогал жене по хозяйству. Впоследствии Свердлов всегда с удовольствием вспоминал те несколько недель, которые он провел с семьей в нарымской ссылке.

Нелегко было Свердлову расставаться с женой и сыном, оставляя их в далеком Нарыме на попечение товарищей, но вопрос о новом побеге был уже решен.

Долгими зимними ночами тщательно разрабатывался в домике Свердловых план побега. На этот раз были предусмотрены все неожиданности. Предстоял нелегкий санный путь из деревни Костыревой до Колпашева, а затем до Новалинска и оттуда в Томск. Эту часть пути обеспечили И. Чугурин, Б. Краевский, Ольга и Вера Дилевские — ссыльные большевики, друзья Якова Михайловича.