Федор Бурлацкий - Мао Цзэдун и его наследники

Заверения, которые были даны руководителем Компартии Китая, возымели действие. В китайской печати стали появляться одна за другой критические статьи, которые вначале касались тех или иных аспектов политики КПК по сравнительно второстепенным и частным вопросам, а затем все больше стали затрагиваться и самые ее основы. Эти критические публикации носили далеко не однозначный характер. Одни из них действительно имели целью подвергнуть критике те или иные недостатки в работе и улучшить дело социалистического строительства. Другие же были направлены в целом против политики КПК, против социализма, против СССР.

Немногим больше месяца (с начала мая до начала июня 1957 г.) продолжались публикации критических материалов, причем печатались они в органах партийной печати без всяких комментариев. А уже в начале июня развернулась кампания против «буржуазных правых элементов», в ходе которой были подвергнуты гонениям отнюдь не только действительные противники социализма, но и многие люди, стоявшие на социалистических позициях и высказывавшие те или иные критические замечания. Вот что писала по поводу всей этой кампании газета «Жэньминь жибао» 1 июля 1957 г.: «За период с 8 мая по 7 июня наша газета и вся партийная печать по указанию ЦК почти не выступали против неправильных взглядов, которые высказывались публично. Это было сделано для того, чтобы… ядовитые травы могли разрастись пышно-пышно и народ увидел бы все это и содрогнулся, поразившись, что в мире еще существуют такие явления, чтобы народ своими руками уничтожил всю эту мерзость… Чтобы дать возможность буржуазии и буржуазной интеллигенции развязать эту войну, газеты в течение определенного времени либо совсем не помещали, либо помещали очень немногие положительные высказывания и не наносили ответного удара по буржуазным правым элементам, перешедшим в бешеное наступление… А теперь реакционные классовые враги попали в ловушку… Некоторые говорят, что это тайные замыслы. Мы говорим, что это открытые замыслы, ведь мы заранее сказали врагам: темные силы можно уничтожить, лишь выманив их из засады, и ведь ядовитую траву удобнее выполоть, если дать ей прорасти… Выполотые же сорняки можно использовать как удобрение».

Проблема интеллигенции имела особое значение для КПК, не располагавшей сколько-нибудь широким слоем специалистов в различных областях экономики, науки и техники. Тем более ошибочной (не говоря о морально-этической стороне дела) явилась политика Мао Цзэдуна и его группы в отношении интеллигенции в 1957 и в последующие годы.

Нигилизм в подходе к культуре был характерен для маоистов с момента их прихода к руководству в КПК. Шумные кампании по «перевоспитанию», «перестройке мышления интеллектуалов» сопровождались изъятием «реакционной литературы», к которой причислялись тысячи произведений, воплощавших замечательное культурное наследие Китая и всего мира. Именно в этой обстановке росла и воспитывалась будущая многочисленная армия хунвэйбинов, столь охотно включившаяся в массовое избиение «интеллектуалов» и сожжение книг в период «культурной революции».

Выступая на закрытом совещании в Циндао в июле 1957 года перед секретарями партийных комитетов провинций и городов, Мао интерпретировал кампанию против «правых элементов» исключительно как провокационную акцию. Обращают на себя внимание следующие моменты его выступления: «Буржуазные правые элементы, о которых здесь идет речь, включают и людей, пролезших в Коммунистическую партию и в комсомол, но по своему политическому облику ничем не отличающихся от правых элементов, находящихся вне партии и вне комсомола».

«Цинь Шихуан 10 казнил только четыре сотни конфуцианцев и в результате потерпел неудачу: не были уничтожены Чжан Л#н и Чэнь Пин 11 , и ханьский император Гаоцзу 12 использовал их. Это и является примером не доведенного до конца подавления контрреволюции».

В закрытом выступлении мы не находим ни слова о демагогическом лозунге «пусть расцветают все цветы», о желательности критики со стороны других партий в адрес КПК, о методе убеждения и перевоспитания «правых элементов». Напротив, здесь все выдержано в жестких тонах, все построено на угрозах, на требовании суровых санкций. Подавить до конца тех, кого называют контрреволюционерами, — вот каким языком заговорил Мао перед партийным активом, разъясняя «либеральный» курс «ста цветов».

Комплекс «анти-Мао», который возник в 1957 году, впоследствии, как мы увидим, стал занимать все большее место в сознании председателя КПК как внутренний мотив его политики, направленной на пересмотр линии VIII съезда партии. Любой ценой гарантировать партию и страну от возможной критики идеологии маоизма даже в далеком будущем — это становится навязчивой идеей Мао. Себя он все более отождествляет с самой революцией в Китае — другие руководители могут считаться революционерами лишь тогда, когда поклоняются ему. Выступать против «идей Мао», против режима его личной власти — значит выступать против самой революции, значит защищать «советский ревизионизм», значит «идти по капиталистическому пути». Этот комплекс стоит, так сказать, за кадром новой линии, которая нашла свое выражение в политике «большого скачка» и «народных коммун».

Пересмотр внутренней политики, естественно, переплелся с пересмотром отношения к СССР и советскому опыту, в котором наиболее разумные деятели КПК черпали поддержку для обоснования реалистического курса строительства социализма в Китае. Закрытые совещания в КПК в 1957–1958 годах проходят, в сущности, под лозунгом критики КПСС и Советского Союза. Это мотивируется как «ошибками» КПСС, так и тем, что Китаю необходимо выработать свою собственную политику индустриализации и социалистического строительства, не только более пригодную для Китая, но и представляющую собой новую ступень в развитии марксистской теории вообще.

В ноябре 1957 года Мао приехал в Москву на Совещание представителей коммунистических и рабочих партий социалистических стран. Его поведение в этот второй — и последний — приезд в СССР резко отличалось от того, как он вел себя во время первого визита. Он выступал на совещании в манере этакого учителя, который наставляет других, обучая правильному пониманию и теории, и политики. Он говорил о значении диалектики, и особенно об анализе противоположностей в социалистическом обществе; он говорил об американском империализме как о «бумажном тигре», которого не надо бояться; он говорил о 100-процентных и 10-процентных марксистах, которые должны научиться ладить между собой, и о других предметах. Присутствовавшим было дано понять, что все это — истины последней инстанции, которые должны быть приняты к руководству всеми другими партиями.