Николай Молчанов - Генерал де Голль

Жан-Раймон Турну, близко и часто наблюдавший де Голля в эти критические недели, в книге «Секретные политические записи» пишет: «Действительно, де Голль изменился. Физически мало. Виски немного побелели, голос стал несколько надтреснутым. Френч или китель являют взору его значительно располневшую фигуру. Но все это вполне естественно. Больше поражает его новый стиль отношений с людьми, ярче выраженная, умеющая себя показать шутливость, более пленительное очарование, которое проявляется без колебаний. За исключением, конечно, оппортунизма, де Голль уже совершенно ничем не пренебрегает, если того требуют обстоятельства».

В последней фразе — ключ к пониманию тактики Де Голля в мае 1958 года, когда он действительно «ничем не пренебрегал». Генерал ставит на любую выгодную карту. Это уже не безобидный пасьянс, который раскладывал де Голль во времена «перехода через пустыню»; началась крупная игра ва-банк. Посмотрим на его карты.

Главную ставку генерал делал на вмешательство французской армии. Хотя еще в своей первой книге «Раздор в стане врага» де Голль осуждал попытки армии оказывать давление на государство, теперь, по иронии судьбы, именно с таким давлением связаны все его надежды. Состояние французской армии вполне их оправдывало. Если и раньше, когда де Голль только начинал свою военную карьеру, армия была оплотом антиреспубликанских сил, то сейчас она стала еще реакционнее. Страна шла влево, но армия двигалась в противоположном направлении. Ее постоянная глухая оппозиция республиканскому режиму таила мятежные намерения. Офицеры и генералы давно обвиняли правительства Четбертой республики, парламент и партии в том, что именно они виноваты в их бесконечных поражениях в колониях. Неудачи в Алжире крайне усилили и обострили эти настроения. Алжир, где находилось больше половины французской армии, стал очагом мятежа. Еще в начале 1957 года здесь предпринимается первая неудачная попытка военного переворота. Генерал Фор задумал арестовать министра-резидента в Алжире Лакоста и его высших чиновников и заставить командующего генерала Салана возглавить мятеж, распространив его затем на территорию метрополии. Совершенно случайно заговор раскрыли. Но это не обескуражило заговорщиков, тем более что Фор отделался смехотворным наказанием в 30 суток ареста.

В январе 1957 года произошла так называемая «история с базукой». 16 января по окнам кабинета Салана был открыт огонь из базуки, то есть из противотанкового ружья. Самого генерала в кабинете не оказалось, но был убит его адъютант. Выяснилось, что Салана хотели убрать за недостаточную «решимость» в защите «французского Алжира». И снова заговорщики остались безнаказанными.

Между тем печать продолжала информировать об их деятельности. Сообщалось, что роль ударной силы предназначается парашютно-десантным соединениям генерала Массю, прославившимся зверствами в войне с алжирцами. Назывались десятки имен высокопоставленных военных и гражданских лиц, открыто занимавшихся подготовкой восстания, не встречавших при этом никаких препятствий со стороны правительства. После бомбардировки Сакиет-Сиди-Юсеф и отставки правительства Гайяра стало ясно, что мятеж военных может вспыхнуть с часу на час.

Истоки другого мятежного течения находились среди европейского населения Алжира. Его вдохновляли отъявленные шовинисты и расисты, магнаты алжирской экономики, такие как Анри Боржо, Алэн де Сериньи, Скьяффино и им подобные. Они оказывали финансовую поддержку многим организациям, выступившим за сохранение «французского Алжира» любой ценой. Эти «ультра», или «черноногие», мечтали заменить Четвертую республику «сильной властью», способной будто бы сохранить Алжир и другие колонии.

Наконец, в метрополии тоже существовали мелкие организации фашистского толка, объединявшие до 40 тысяч человек. Они производили немало шума, устраивая время от времени разные провокации. Так, в феврале 1958 года произошел взрыв в одном из туалетов Бурбонского дворца. Наиболее серьезное значение среди этих крайних антиреспубликанских сил метрополии имели организации бывших фронтовиков.

Таковы три основных течения мятежников, делившихся на множество соперничавших группок, объединяемых лишь слепым колониализмом, ненавистью к республиканской демократии, к левым силам, особенно к компартии. У них не было общей программы действий и тем более одного признанного вождя. Главное же, им не хватало поддержки масс. Этим французское антиреспубликанское движение 1958 года отличалось от прежних фашистских движений в Италии и Германии, которые возглавляли Муссолини и Гитлер, а в остальном обнаруживалось немало сходства.

Уже одно это крайне затрудняло использование «ультра» де Голлем. Конечно, они тоже ненавидели систему Четвертой республики. Но кроме тяготения к авторитарной власти, что общего было у полууголовников «ультра» и у «Коннетабля»? Многое затрудняло их сближение. Большинство всей этой фашистской публики вообще не хотело прихода де Голля к власти. Ему не доверяли в связи с некоторыми делами его прошлого. Не могли простить ему сотрудничество с коммунистами во время войны и сразу после ее окончания, борьбу против Виши и фашизма, прогрессивные реформы, проведенные в 1944–1946 годах. Его считали слишком «левым» из-за того, что в годы войны он гораздо успешнее сотрудничал с СССР, чем с США и Англией. А главное состояло в Том, что де Голль отнюдь не солидаризировался публично с колонизаторскими лозунгами «ультра». Его реалистические высказывания частного характера так или иначе становились известными и внушали мятежникам тревогу.

Что касается военной части «ультра», то есть антиреспубликанской верхушки армии, способной придать заговору реальную силу, то она в своей массе также не была проголлистской. Кадровый офицерский состав французской армии издавна делился на две части: на колониальных офицеров и офицеров метрополии. Первые делали карьеру в колониях, другие видели смысл своего существования в защите территории самой Франции. Деятельность, жизнь, образ мыслей тех и других серьезно различались. Генерал де Голль с самого окончания Сен-Сира представлял ярко выраженный тип офицера метрополии. Его заботы всегда связаны с защитой границ Франции, с проблемами современной большой войны против сильного врага, против Германии. Колониальные дела почти не отразились в его военных произведениях. Кратковременная служба в Сирии и Ливане не изменила глубокого убеждения де Голля, что французская армия предназначена прежде всего для защиты метрополии. Правда, во время войны он яростно боролся против англичан и американцев за сохранение империи. Она была для него, однако, территориальной базой для восстановления независимости самой Франции. Военное и политическое мировоззрение де Голля резко отличалось от взглядов колониальных офицеров, считавших, что потеря колоний делает беспредметным само их существование. Такая ультраколониалистская позиция не встречала понимания де Голля. У него было мало единомышленников в верхах военной касты. В свою очередь, она не доверяла де Голлю, ибо не получала от него никаких заверений, позволявших рассчитывать на него как на выразителя стремлений «ультра».