Николай Молчанов - Генерал де Голль

Одновременно де Голль бил тревогу и настойчиво повторял: «Отечество в опасности!» Он видел ее теперь в чудовищной затее, именовавшейся Европейским оборонительным сообществом. Де Голль называл его «военной вавилонской башней… головоломкой экспертов… смесью алхимиков, алгебраической комбинацией кабалистических формул» и т. п. А в результате, возмущался он, «перевооружают Германию и ликвидируют Францию!»

План Европейского оборонительного сообщества был подсказан Франции Вашингтоном. Он имел свою предысторию. Уже вскоре после ухода де Голля в отставку в январе 1946 года его преемники выступают с разными планами так называемого европейского объединения. Группу западноевропейских стран предполагалось объединить в одно сверхгосударство, речь шла о ликвидации исторически сложившихся наций и слиянии их и одну «европейскую» нацию с общим парламентов и правительством. Суть всей затеи сводилась к укреплению капиталистического строя и к ослаблению коммунистического движения в Западной Европе. В 1948 году возник зародыш «европейского» парламента — Страсбургская ассамблея, не получившая, правда, реальной власти.

В 1950 году возникает Объединение угля и стали шести стран, так называемой «малой Европы» — Франции, Западной Германии, Италии, Бельгии, Голландии и Люксембурга. В области тяжелой промышленности и добычи угля начинается ликвидация таможенных границ. Де Голль с самого начала отрицательно отнесся к этим мероприятиям, поскольку речь шла об уничтожении того, что он считал необходимой, единственно возможной формой исторического существования народов, — национальных государств. Де Голль не скупился на презрительные отзывы об инициаторах европейских затей, во главе которых находились его бывшие министры Жорж Бидо и Жан Моннэ, а также лидер партии МРП Робер Шуман. Об этом человеке полунемецкого происхождения, бывшем вишисте, де Голль говорил, что если «ноги у него в Париже, то душа в Берлине».

Генерал давно уже испытывал чувство возмущения капитулянтской политикой Франции в германском вопросе. Многочисленные правительства Четвертой республики (портфель министра иностранных дел неизменно находился либо у Шумана, либо у Бидо) с поразительной легкостью отказывались от прав и возможностей, приобретенных в значительной мере благодаря де Голлю в момент окончания войны. Давно забылись требования отделения Рура, левого берега Рейна и прочего. Лидеры Четвертой республики примирились с восстановлением мощи Западной Германии. Боннское государство требовало политического равноправия с Францией. Впрочем, Шуман и Бидо заходили в своих уступках Бонну дальше, чем Аденауэр в вымогательстве. Осенью 1950 года французские министры дошли до предела: под давлением Вашингтона они согласились в принципе с восстановлением вермахта в Западной Германии. Но предвидя возмущение французов, они попытались замаскировать безоговорочную капитуляцию невероятной махинацией, равнозначной национальному самоубийству. Родилась идея «европейской армии». В октябре 1950 года этот план выдвинул не кто иной, как Ренэ Плевен, бывший соратник де Голля по Лондону, ставший теперь премьер-министром. Предпринималась попытка совместить несовместимое: дать Западной Германии право вооружаться, но лишить ее возможности иметь самостоятельную армию со своим командованием и генеральным штабом. Укомплектованные немцами отдельные воинские части войдут в состав «европейской армии», то есть в объединенную армию шести стран. Франция, так же как Италия 0 страны Бенилюкса, расстается со своей армией. А вся «европейская армия» поступала в распоряжение НАТО, то есть передавалась в ведение американцев. Нетрудно представить отношение де Голля к этому проекту. Утверждая, что «Франция создана ударами меча», он всегда считал, что без армии нет Франции, что история франции — это история ее армии, без которой не может быть ни независимости, ни величия. Поэтому де Голль сначала даже не хотел верить, что вообще возможно серьезно говорить о таких немыслимых проектах, как «европейская армия», которую он называл «дурной шуткой». Но в этой шутке оказалось много беспощадной правды. В мае 1952 года Бидо подписал от имени Франции договор об учреждении Европейского оборонительного сообщества. Требовалась только его ратификация, и история самостоятельной французской армии прекращалась.

На одном из последних заседаний Национального совета РПФ де Голль в драматической форме диалога воспроизвел процесс рождения договора о ЕОС. Американцы сказали французам: «Германия должна вновь обрести свои силы. Она сольет их с вашими в безродном организме, который будет находиться в распоряжении американского командования и который по логике вещей станет инструментом германской военной политики. Итак, давайте вашу армию!» И в ответ они услышали: «Возьмите то, что тысячу лет было французской армией, и похороните ее в этом чудовищном организме. Возьмите идею „европейской армии“, в которой наша (Собственная армия потеряет душу и тело!»

25 февраля 1953 года де Голль устроил в отеле «Континенталь» специальную пресс-конференцию по вопросу о ЕОС. «Ясно, — говорил он, — что этот договор в сочетании с нынешней американской политикой прямо ведет к военной и политической гегемонии рейха в Европе». И далее он напомнил об опыте войны, когда действия, обеспечившие Франции права победительницы, оказались возможными только потому, что де Голль располагал хотя и маленькой, но все же самостоятельной армией, которой он мог распоряжаться по-своему и даже вопреки желаниям США и Англии.

«Если бы во время последнего конфликта, — говорил Де Голль, — французское правительство войны и освобождения несло на себе бремя подобного режима (подобного договору о ЕОС) в коалиции, в которой оно участвовало, если бы оно не сохранило право и возможность располагать французскими войсками по своему усмотрению и не в состоянии было бы навязывать свою волю, то Кениг не был бы под Бир-Хашеймом, Жуэн не сыграл бы свою известную роль в Италии, Леклерк не взял бы Феццан и не был бы брошен, когда это потребовалось, на Париж, Делаттр не защитил бы Эльзас, не перешел бы через Рейн и Дунай, Лармина не ликвидировал бы очаги немцев на Атлантике, Дуаэн не сохранил бы Тенд и Бриг, экспедиционный корпус никогда не отправился бы в Индокитай. Я не буду указывать на другие военные эпизоды и на многочисленные большие политические трудности, возникавшие в наших отношениях с союзниками, которые мы смогли преодолеть только потому, что наши собственные силы, как бы ограниченны они ни были, принадлежали нам. Если бы было иначе, то правительство, установившееся во Франции после освобождения, представляло бы собой не что иное, как АМГОТ, то есть иностранное правительство. Плевен, Кей, Жакино, Бидо, Мейер, Ориоль, вы, кто участвовал в этих делах, кто был моими министрами, неужели вы забыли все это?»