Луис Фишер - Жизнь Ленина

В смутный период, последовавший немедленно за падением царя, Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов повел себя как второе правительство, соперничая с национальным. Так, 14 марта 1917 г. Петроградский совет выпустил свой пресловутый Приказ № 1, составленный кучкой случайно собравшихся солдат и затесавшимся туда же грамотеем-интеллигентом. В этом документе предписывалось «создать во всех воинских частях выборные комитеты; выбрать солдатских представителей в Совет; оружие держать под контролем ротных и батальонных комитетов и «ни в коем случае не выдавать офицерам»; отдание чести вне службы и титулование офицеров отменяется; воспрещается грубое обращение с солдатами, в частности обращение с ними на «ты» и пр.» {186} 186 Троцкий Л. Цит. раб. С. 309. . Солдаты стали гражданами.

«Это — смерть армии!» — воскликнул монархист В. В. Шульгин, прочитав приказ {187} 187 Chamberlin William Henry. The Russian Revolution 1917–1921. New York, 1935. Vol. I. P. 86. . Но это было еще только признаком, что пациенту требовалось сильнодействующее лекарство. Самым лучшим было бы окончить резню на поле боя. Вместо этого, хотя атмосфера была электризована эффектной пропагандой против империализма и аннексий, министр иностранных дел Милюков 1 мая 1917 г. направил союзным правительствам ноту, опубликованную в русской печати, обещая, что «не может быть и речи об ослаблении роли России в общей союзной борьбе» и что Россия «будет вполне соблюдать обязательства, принятые в отношении союзников» {188} 188 Curtiss. Op. cit. P. 124–125. . Этот шаг и предыдущие высказывания Милюкова о целях войны подняли бурю протестов, вынудившую Милюкова уйти в отставку. 22 мая, защищая свою позицию, Милюков сказал: «Я боролся, к сожалению тщетно, против сторонников новой формулы (мир без аннексий и контрибуций, на основе самоопределения)… Я не делал ничего такого, что дало бы союзникам право сказать, что Россия отказалась от проливов» {189} 189 Там же. С. 127. . Милюков просил разлагающуюся армию умирать за Константинополь, Дарданеллы и Галицию. В своих мемуарах Милюков признает, что в этом своем воззвании к гражданам он заменил «выражения аннексии и контрибуции описательными выражениями», пытаясь таким образом скрыть истину {190} 190 Милюков П. Россия на переломе. Большевистский период русской революции. Париж, 1927. Т. 1. С. 63. .

Позиция Милюкова поразила определенную часть населения, и тем не менее в коммунистическом издании, вышедшем в 1957 г., авторы признают, что в мае 1917 г. «солдаты в своей массе еще не понимали классовой природы политики Временного правительства… В отличие от солдат, подавляющая часть рабочих гораздо глубже оценила ноту Милюкова и поддержала лозунги большевиков» {191} 191 Петроградские большевики в Октябрьской революции / Сост. Институт истории партии при Ленинградском Обкоме. Л., 1957. С. 96. .

Хотя процесс разложения проходил быстро, армия еще не была уничтожена. Мир все еще мог подействовать оздоровляюще. Тем не менее, Временное правительство избрало этот момент для большого наступления в Галиции. Оно было начато в первых числах июля, командовал им генерал Алексей Брусилов.

Консервативные генералы, оставленные республикой на прежних постах, предупреждали, что наступление рискованно ввиду низкого боевого духа армии и плохого вооружения. Керенский, ставший министром-председателем и военным министром в новом кабинете, знал о настроениях в армии. Во время его поездок по фронтам, солдаты все чаще прерывали его красноречие оскорбительными репликами. В тылу мужики захватывали помещичьи имения и делили их между собой. Мужики в солдатских шинелях хотели своей доли. Их могли надуть, пока они сидели в окопах. Наступление могло стоить им земли или жизни, могло оставить их калеками.

Что же побудило Временное правительство предпринять активные военные действия в подобных обстоятельствах?

Причины были разнообразны и часто противоречивы. Даже Лев Каменев, видный большевик и впоследствии один из вождей советского государства, указывал в газете «Правда» за 28 марта 1917 г., что, когда две армии стоят лицом к лицу, было бы глупо предлагать одной из них сложить оружие и разойтись по домам, — это было бы не политикой мира, а рабской политикой, которую свободный народ отверг бы с негодованием, а поэтому: «Свободный народ будет стойко стоять на своем посту, на пули отвечая пулей и на снаряд — снарядом» {192} 192 Цитируется Чемберлином в указанной выше работе. Т. 1. С. . Если только будут пули и снаряды — и желание. Приезд Ленина положил конец патриотическим призывам большевиков, но чувство патриотизма осталось. Оно воодушевляло и многих революционеров некоммунистов, боявшихся, что разложение армии позволит легионам кайзера подавить революцию и, может быть, восстановить царизм. В манифесте министра иностранных дел Милюкова, отражающем мистический национализм, говорится: «Русский народ не допустит, чтобы родина его вышла из великой борьбы униженной, подорванной в жизненных своих силах» {193} 193 Милюков П. Цит. раб. С. 64. . Керенский, когда много лет спустя, в Нью-Йорке, его спросили, почему он не вывел Россию из войны, ответил просто: «Мы хотели остаться верными своим союзникам». Франция и Англия были в стесненном положении; их молодежь тонула в крови и грязи во Фландрии и Франции. Что, если Германии удастся выиграть войну? Каково было бы будущее не только либеральной республики, но и вообще России как независимой державы? Нельзя ожидать ясного мышления от политиков, управляющих государством сидя в кратере вулкана. Почва уходила из под ног Временного правительства, в Петрограде кипела распря, в степях и на бесконечных равнинах господствовал хаос; режим не знал, как далеко простирается его рука, и долго ли он продержится. Все это не способствовало прозорливой политике. Лучшие головы кружились от одной только повседневной административной работы, от тысяч малых дел, из которых состоит управление государством.

В то время как повседневные решения, манипуляции, интриги и планы рождаются в мозгу, основные предрасположения человека, на почве которых произрастают умственные процессы, ведут свое начало от эмоций, результата окружения и опыта самого человека и прошедших поколений. Страсть, честолюбие, гордость, зависть и тщеславие ведут существование, независимое от разума, но побуждают его к действию. Под влиянием одной или нескольких из этих сил умные люди могут делать глупости. Преемники царя чувствовали шаткость своего положения. Формальное обладание властью не удовлетворяло их. Слабость, порождаемые ею насмешки и разочарование приводили их в бешенство. Ленин, хорошо знавший, как вонзить кинжал в слабое место противника, с легкостью наносил им ранения. Он предлагал самого себя и свою партию как альтернативу правящей группе. Это возмущало правительство и делало программу Ленина неприемлемой и ненавистной. Он проехал из Швейцарии в Россию по соглашению с германским генеральным штабом. Его обвинили в том, что он немецкий агент. Распространялись документы, доказывавшие это обвинение. Националистически настроенная буржуазия получила еще одну причину для ненависти к большевикам. Для политических деятелей, находящихся у власти, принять политику сепаратного мира значило бы отождествить себя с Лениным и быть заклейменным той же кличкой «немецкий агент». Ленин восклицал: «Долой Временное правительство! Мир!» Если бы Керенский и его друзья тоже закричали «Мир!», они уступили бы Ленину по главному вопросу дня, вопросу жизни и смерти миллионов. Тогда почему не включить партию Ленина в правительство? — а это, как понимал всякий, было бы все равно, что впустить тигра-людоеда в семейную гостиную.