Илья Груздев - Горький

Его рука, протянутая вперед и немного поднятая вверх, ладонь, которая как бы взвешивала каждое слово, отсеивая фразы противников, заменяя их вескими положениями, доказательствами права» и долга рабочего класса идти своим путем, а не сзади и даже не рядом с либеральной буржуазией, — все это было необыкновенно и говорилось им, Лениным, как-то не от себя, а, действительно по воле истории» (17, 13).

Вернувшись на Капри, Горький писал И. П. Ладыжникову:

«Съезд меня ужасно хорошо начинил! Многое темное стало ясным, психология меньшевизма понятна и удивительно поучительна» (29, 20).

Встречи М. Горького с В. И. Лениным на съезде послужили началом тесного сближения между ними.

«Не помню, — пишет Н. К. Крупская, — встречался ли Ильич с Горьким до Лондонского съезда, но, начиная с Лондонского съезда, на котором присутствовал Горький, у Ильича всегда светлело лицо и мягчели глаза, когда он говорил о Горьком» 36.

До конца 1907 года Ленин руководил партийной работой в России, находясь вблизи Петербурга, в Финляндии. Царские ищейки искали его. С громадной опасностью, пробираясь по льду, Ленину удалось в декабре 1907 года снова перейти за границу, в эмиграцию.

По приезде в Женеву Ленин застал письмо Горького, усиленно зовущего его на Капри.

«Очень обрадовало меня Ваше письмо, — отвечал Ленин, — действительно, важно было бы закатиться на Капри! Непременно как-нибудь улучу время, чтобы съездить к Вам. Но теперь, к сожалению, невозможно. Приехали мы сюда с поручением поставить газету: перенести сюда «Пролетарий» из Финляндии. Еще не решено окончательно, Женеву ли мы выберем, или другой город. Во всяком случае надо спешить, и возни с новым устройством масса» [46] В. И. Ленин, Соч., т. 34, стр. 323. .

Тогда же возникает мысль о постоянном сотрудничестве Горького в органе большевиков — «Пролетарии».

2 февраля 1908 года Ленин пишет Горькому из Женевы:

«В сотрудники ставим Вас. Черкните пару слов, могли ли бы Вы дать что-либо для первых номеров (в духе ли заметок о мещанстве из «Новой Жизни» или отрывки из повести, которую пишете, и т. п.)» [47] В. И. Ленин, Соч., т. 34, стр. 328. .

А Луначарскому, жившему тогда на Капри, Ленин пишет замечательное письмо, которое показывает, как высоко ценил он работу Горького для партии и в то же время как тщательно, с какой великою ленинской заботой оберегал он его писательский труд.

«Ваш проект беллетристического отдела в «Пролетарии» и поручения его A. M-чу превосходен и меня необычно радует. Я именно мечтал о том, чтобы литературно-критический отдел сделать в «Пролетарии» постоянным и поручить его A. M-чу. Но я боялся, страшно боялся прямо предлагать это, ибо я не знаю характера работы (и работосклонности) A. M-ча. Если человек занят серьезной большой работой, если этой работе повредит отрывание на мелочи, на газету, на публицистику, — тогда было бы глупостью и преступлением мешать ему и отрывать его!» [48] В. И. Ленин, Соч., т. 34, стр. 333. .

Сотрудничество Горького в «Пролетарии», однако, не осуществилось главным образом вследствие возникших философских разногласий. Некоторые партийные литераторы (А. Богданов, А. Луначарский и другие) уклонились от научного диалектического материализма и перешли на почву философского идеализма.

Горький прислал в редакцию «Пролетария» статью, затрагивавшую именно эту тему.

Ленин, будучи в корне не согласен с новым философским течением, настаивал на том, чтобы «Пролетарий», как орган большевистской фракции, временно сохранил по отношению к этим вопросам нейтралитет и отделил философские споры от партийной работы.

На этом основании он высказался против помещения в таком виде статьи Горького в «Пролетарии».

«Мы свое фракционное дело, — писал он Горькому, — должны вести попрежнему дружно: в той политике, которую мы вели и провели за время революции, никто из нас не раскаивался. Значит, наш долг отстаивать и отстоять ее перед партией. Это сделать мы можем только — все вместе и должны это сделать в «Пролетарии» и во всей партийной работе» [49] В. И. Ленин, Соч., т. 34, стр. 344. .

Сохранить единство, однако, и в практической партийной работе не оказалось возможным; отход богдановцев от большевизма отразился и на вопросах тактики. Единомышленники Богданова выдвинули требование отзыва социал-демократических депутатов из Государственной думы и перехода исключительно на нелегальную деятельность, тогда как Ленин строил тактику большевизма на целесообразном сочетании легальной и нелегальной работы.

В то же время Богданов, Луначарский и другие при ближайшем содействии и помощи Горького приступили к организации на Капри школы, в которой посланные из России по выбору местных партийных организаций рабочие могли бы получать подготовку для квалифицированной партийной работы.

Идея такого «партийного университета» встретила горячий отклик у приехавшего из России Н. Е. Вилонова («Михаила»).

«Вилонов, — писал Горький, — был рабочий, большевик; несколько раз сидел в тюрьме; после 1906 года тюремщики, где-то на Урале, избили его и, бросив в карцер, облили нагого, израненного, круто посоленной водой. Восемь дней он купался в рассоле, валяясь на грязном, холодном асфальте; этим и было разрушено его могучее здоровье» (17, 83).

Неутомимый организатор, Вилонов, едва оправившись несколько на Капри от своей болезни, принялся за организацию школы и сам нелегально отправился в Россию за рабочими.

К лету 1909 года он навербовал слушателей, выбранных партийными организациями в разных концах России, и тогда же начались занятия.

Но так как лекторами школы в большинстве были или «отзовисты», или сочувствующие им, то она, естественно, становилась пропагандистским и организационным центром новой фракции.

Поэтому среди других резолюций расширенной редакции «Пролетария» Лениным была предложена и резолюция «О партийной школе, устраиваемой за границей в NN».

Резолюция подчеркивала, что «большевистская фракция никакой ответственности за школу нести не может».

В школе возник раскол. Среди слушателей образовалась группа ленинцев, которая, после мотивированного отказа Ленина приехать на Капри прочесть лекции, сама отправилась к нему в Париж, куда он к тому времени переехал из Женевы.

С этой группой, по соглашению с Горьким, поехал к Ленину и Вилонов.

Горький, которому чужды были узкофракционные цели сторонников Богданова и который смотрел на школу прежде всего, как на общее дело большевиков, тяжело переживал возникшие разногласия.

Ленин, после свидания с приехавшим в Париж Вилоновым, 16 ноября 1909 года, под непосредственным впечатлением рассказов последнего, в тот же день пишет Горькому сердечное и ободряющее письмо: