Теодор Гладков - Джон Рид

Рид протестующе заявил, что он не нарушил никакого закона. В ответ его мгновенно вбросили в полицейскую машину и доставили в участок. Это был его первый арест после возвращения. Через год он потерял им счет.

За «нарушение порядка» на Джека наложили штраф — 1500 долларов. Прокурор увеличил сумму до 5 тысяч. К счастью для Рида, нашелся честный судья, который отменил штраф как незаконный.

С промежутками всего в два-три дня Рид выступил в Бронксе, Ньюарке, Бруклине, Детройте. В Бронксе послушать его пришло несколько тысяч рабочих, главным образом выходцев из России. Рид говорил два часа подряд и закончил свою речь по русски: «Да здравствует социалистическая революция!»

Лекции и речи отнимали много времени и энергии, но приносили подлинное моральное удовлетворение. И все же Джек сожалел, что не может приступить к осуществлению своей главной задачи — книге. До сих пор Государственный департамент, несмотря на все хлопоты, отказывался вернуть его бумаги. Луиза Брайант успела составить из своих очерков книгу — «Шесть красных месяцев в России», неглубокую, но яркую, а Рид… Чертовски плохо обстояло дело с деньгами двери редакций при его приближении плотно закрывались

9 июня Рид писал Стеффенсу

«Я произнес много речей о России, завтра выезжаю в Чикаго и Детройт, чтобы выступить там, начал большую серию статей для газетного синдиката. но газеты боятся к ним притронуться, некоторые мне вернули, когда их уже было начали печатать. Когда «Кольерс» взял статью и вернул назад, Освальд Виллард сказал мне, что журнал запретят, если он будет публиковать Джона Рида!

У меня контракт с Макмилланом на издание книги, но Государственный департамент отобрал все мои бумаги, когда я вернулся домой, и по сей день отказывается вернуть мне что-либо, хотя и обещает сделать это «после тщательного просмотра». Это тянется уже больше двух месяцев.

Я до сих пор не имею возможности написать ни одного слова для величайшей в моей жизни повести и одной из величайших во всем мире. Я заперт. Может быть, вы знаете что-либо относительно того, когда мои бумаги будут возвращены мне. Если я не получу их в ближайшее время, будет поздно. Макмиллан не издаст книгу.

Недавно я был арестован в Филадельфии за попытку произнести речь на улице, и в сентябре меня будут судить по обвинению в «побуждении к бунту, побуждении к грабежу и разбою и побуждений к мятежным суждениям».

…С моей почкой неладно… Мать ежедневно присылает мне письма с угрозой покончить самоубийством, если я буду продолжать позорить имя семьи. Мой брат на следующей неделе отправится во Францию. Я верю, что интервенция в Россию провалится».

Интервенция… 24 мая 1918 года в Мурманском порту бросил якорь крейсер американского флота «Олимпия». Бряцая снаряжением, на берег сошел батальон морской пехоты.

Теперь даже самые завзятые оптимисты считали, что вторжение в Россию крупных контингентов американских войск — вопрос дней. Протестующие попадали под действие все тех же законов о шпионаже.

Риду было по-настоящему больно и стыдно за родную страну, начавшую свою историю сто пятьдесят лет назад восстанием против иноземного владычества и дошедшую теперь до позорной роли международного полицейского.

Его обвиняют в том, что он «плохой патриот»?

Рид принял вызов:

— Если у нас сажают в тюрьму людей, которые протестуют против интервенции в России и защищают республику рабочих в России, я буду счастлив и горд тем, что буду привлечен к суду…

Юджин Дебс, один из немногих руководителей Социалистической партии, оставшийся верным своему интернациональному долгу, выступил 16 июня в Кантоне с резкой антивоенной речью. Его гневные слова стали мгновенно известны тысячам людей во всех штатах. Дебсу предъявили обвинение в измене родине, ему угрожали линчеванием. Дебс продолжал хладнокровно выступать… [21] Вскоре за эту речь суд приговорил Дебса к десяти годам тюрьмы.

Джон Рид и Арт Юнг демонстративно поехали в городок Терр-Отт, штат Индиана, где жил Дебс, и провели у него в гостях День благодарения [22] Национальный праздник в США. Установлен в честь принятия в 1776 году Декларации независимости. Отмечается 4 июля. . «Патриоты» называли Дебса предателем. Рид, вернувшись в Нью-Йорк, написал очерк «С Джином Дебсом в день четвертого июля», в котором заявил, что Дебс бесстрашный и непоколебимый человек, горячо любящий свой народ.

После встречи с Дебсом Рид выступил еще на нескольких митингах, и все они оканчивались одинаково — вмешательством полиции, арестом, очередным штрафом.

Потом Рид и Юнг поехали в Чикаго, где уже четыре месяца продолжался процесс над Большим Биллом и его товарищами — уоббли. В результате этой поездки Джек написал, должно быть, свой самый лучший очерк — «Социальная революция перед судом».

…Большой внушительный зал: мрамор, бронза, позолота. Над одним из окон — цитата из Великой хартии: «Ни один свободный человек не может быть схвачен, взят под стражу, лишен… свободы либо объявлен вне закона, изгнан или каким-нибудь другим образом ущемлен в своих правах, кроме как по судебному приговору или же по законам страны».

На возвышении — кресло судьи. Слева от него — места для свидетелей обвинения и присяжных. За перегородкой, отделяющей суд от публики, — длинный стол для корреспондентов. Их десятки, не только американских, но и иностранных. Среди них Джон Рид и Арт Юнг.

За огромным столом сидит маленький, высохший человек с пергаментным, изможденным лицом. Как угли, горят глаза, перекошена щель — рот. Это судья Лэндис. Говорят, судья справедливый человек. Это он оштрафовал на тридцать девять миллионов долларов «Стандард ойл компани». И не его вина, что ни один из этих миллионов не был выплачен. Судья демократичен: он распорядился не вставать при своем появлении, разрешил подсудимым снимать пиджаки, ходить по залу и читать газеты. По его указанию около скамьи подсудимых ставят плевательницу, чтобы те могли жевать табак.

Рид записывает в блокноте: «На долю этого человека выпала историческая роль — судить социальную революцию. И он выполняет ее как джентльмен».

Судья стучит молотком по столу, и в зал вводят подсудимых. Их девяносто с лишним. К ним присоединяются их товарищи, выпущенные до суда под залог.

Юнг быстро зарисовывает подсудимых, судью, присяжных.

На первом листе ватмана энергичными, выразительными штрихами — портрет Большого Билла с лицом, напоминающим обветренную скалу.

Рид торопливо испещряет стенографическими крючками свой блокнот: «Что же до подсудимых, то я не думаю, чтобы когда-либо в истории можно было наблюдать подобное зрелище. Их сто один человек — лесорубы, сельскохозяйственные рабочие, горняки, журналисты. Сто один человек, верящий, что богатства всего мира принадлежат тем, кто их создает, и что рабочие всего мира должны завладеть тем, что им принадлежит.