Иоганн Эккерман - Разговоры с Гете в последние годы его жизни

Мне остается только прибавить: очень бы хотелось, чтобы третий том, который я так долго и с такой любовью пестовал, встретил столь же хороший прием, какой выпал на долю двух первых.

Веймар,

21 декабря 1847 г.

Вечером у Гёте вместе с надворным советником Мейером. Разговор вращался главным образом вокруг минералогии, химии и физики. Его, видимо, прежде всего интересуют явления поляризации света. Показывал мне различные приспособления, в большинстве сработанные по его указаниям, и выразил желание проделать вместе со мною кое-какие опыты.

В ходе беседы Гёте становился свободнее и сообщительнее. Я оставался у него более часу, и на прощанье он сказал мне много добрых слов.

Гёте все еще красив, меня поразило величие его лба и взора. Он высок ростом, хорошо сложен и выглядит до того крепким и сильным, что трудно понять, почему он уже много лет назад объявил себя слишком старым, чтобы появляться в обществе и при дворе.

Вечер провел у Гёте. Там были Мейер, Гёте-сын, госпожа фон Гёте и его врач надворный советник Ребейн. Гёте был сегодня необыкновенно оживлен. Показывал великолепные штутгартские литографии; мне еще не доводилось видеть ничего более совершенного в этом роде. Затем говорили на научные темы, об успехах химии, например. Гёте особенно интересуют йод и хлор; о субстанциях он говорит с изумлением, словно эти новые открытия в химии явились для него полнейшей неожиданностью. Он велел принести немножко йоду, испарил его на огоньке восковой свечи, причем не преминул обратить наше внимание на лиловый пар, как радостное подтверждение одного из законов его «Учения о цвете».

У Гёте на званом вечере. Среди гостей — господин канцлер фон Мюллер, президент Пейкер, доктор Стефан Шютце и правительственный советник Шмидт. Последний на редкость хорошо исполнил несколько фортепианных сонат Бетховена. Высокое наслаждение доставила мне также беседа Гёте с его невесткой; в ней молодое веселье сочетается с блестящим и приятнейшим остроумием.

Званый вечер у Гёте, присутствует знаменитый Блуменбах из Геттингена. Блуменбах стар, но очень бодр и подвижен; он умудрился сохранить всю свою юную живость. По его простодушию, доброте и жизнерадостности не скажешь, что он ученый; он так прост в обхождении, что с ним нельзя не чувствовать себя хорошо. Это знакомство было мне столь же интересно, сколь и приятно.

Званый вечер у Гёте. Среди гостей художник Кольбс. Рассматривали его большую картину, превосходно выполненную копию Тициановой «Венеры» из Дрезденской галереи.

В этот вечер у Гёте были еще господин фон Эшвеге и знаменитый Хуммелъ . Хуммель почти час импровизировал на фортепиано, так талантливо и мощно, что об этом может составить себе представление только тот, кто его слышал. Хуммеля отличала еще и простота и естественность обхождения, а также скромность, удивительная в столь прославленном виртуозе.

Был у Гёте на званом вечере. Среди присутствующих: господин Ример, Кудрэ, Мейер, сын Гёте и госпожа фон Гёте.

В Иене восстали студенты; для усмирения их послана артиллерийская рота. Ример прочитал собрание запрещенных студентам песен, что, собственно, и явилось поводом, вернее, предлогом для мятежа. Все эта песни в чтении были, безусловно, одобрены слушателями, главным образом из-за явной талантливости сочинителя. Гёте они тоже понравились, и он пообещал дать мне их прочитать на досуге.

После того как мы довольно долго рассматривали гравюры на меди и редкие книги, Гёте всем нам доставил радость, прочитав свое стихотворение «Харон» . Я диву давался, слушая его четкую, энергическую декламацию. Никогда еще я не слышал ничего прекраснее. Какой огонь! Какие глаза и какой голос! То громоподобный, то ласкающий и мягкий. Возможно, что в некоторых местах он читал слишком громко для той небольшой комнаты, в которой мы сидели, и все-таки в его чтении не было ничего, что хотелось бы изменить.

Потом Гёте говорил о литературе, о своих произведениях, о мадам де Сталь и так далее. В настоящее время он занят переводом и сравнением фрагментов Еврипидова «Фаэтона». К этой работе он приступил уже год назад и на днях снова за нее взялся.

Сегодня вечером слушал репетицию первого акта еще не законченной оперы Эбсрвейна. «Граф фон Глейхен». Мне сказали, что Гёте, с тех пор кал он сложил с себя обязанности директора театра, впервые собрал у себя чуть ли не всю оперную труппу. Дирижировал господин Эбервейн . В хоре принимали участие несколько дам из близких знакомых Гёте, сольные партии исполняли оперные певцы и певицы. Кое-что показалось мне весьма примечательным, прежде всего четырехголосный канон.

Вечером посетил Гёте. Он был весел и очень остроумно говорил о том, что сумасбродные поступки родителей, к сожалению, ничему не научают детей. Его, видимо, сильно заинтересовали работы по изысканию месторождений каменной соли. Он сердится на глупость предпринимателей, которые, оставив без внимания следы, расположение и последовательность пластов, под которыми залегает каменная соль, не зная точно, где следует бурить, бурят наобум все на одном и том же месте.

Вечером был у Гёте, застал его в оживленной беседе с Мейером. Смотрел альбом минувших столетий с автографами знаменитых людей, таких, к примеру, как Лютер, Эразм, Мосгейм и другие. Последнему принадлежит следующее латинское изречение:

Несколько дней назад Гёте опасно заболел: вчера его положение считалось безнадежным. Но сегодня произошел кризис, и он, надо надеяться, спасен. Нынче утром он еще считал себя погибшим; днем уже уповал, что справится с болезнью, а вечером опять заявил, что, если выживет, всем придется признать, что для старика это была, пожалуй, очень уж отважная игра.

Тревожный день, после полудня Гёте не почувствовал облегчения, как вчера. В приступе слабости он сказал снохе:

— Я чувствую, что во мне начинается борьба жизни и смерти.

Однако к вечеру больной был уже в полном обладании духовных сил и даже задорно подшучивал над окружающими.

— Очень уж вы осторожничаете с лечением, — сказал он Ребейну, — слишком меня бережете! А со мной следовало бы обходиться несколько по-наполеоновски. — С этими словами он выпил чашку декокту из арники, который ему в наиболее тяжелый момент прописал доктор Гушке, тем самым поспособствовав счастливому исходу кризиса. Гёте изящнейшим образом описал это растение, превознося до небес его целительное действие.