Виктория Федорова - Дочь адмирала

Мне очень, очень жаль, что ты болен и не можешь приехать сюда. Собери все свои силы, наберись терпения, и все будет хорошо. Кстати, мне кажется, что политическая ситуация сейчас как никогда благоприятствует нашей встрече. Как бы то ни было,

я ничего не боюсь. У меня нет никаких других причин для поездки в США, кроме простого желания увидеть тебя. Если тебе трудно заняться всем этим, это вовсе не обязательно. Я не расстроюсь, потому что пойму тебя. Нежно тебя целую во все те места, которые причиняют тебе боль, чтобы тебе не было больно.

С огромной любовью,

Всегда твоя Виктория.

Папа, я написала это письмо вчера, а сегодня решила дописать несколько строк. Пожалуйста, пришли мне официальное приглашение обычной почтой на мой адрес. Интересно, дойдет ли оно? Чтобы нам встретиться, тебе придется выполнить все те формальности, о которых я написала. Еще раз целую тебя.

Твоя дочь Вика.

Мой адрес: Советский Союз, Москва, 121248, Кутузовский проспект, д4/2, кв. 243.

ИРИНА КЕРК

В октябре 1974 года Ирина гостила у друзей в Риме, но все ее мысли были в Москве. Ознакомившись в американском посольстве с образцами анкет для получения выездных виз, она поняла, что, если советское правительство отнесется к просьбе Виктории о поездке к отцу отрицательно, ей в скором времени грозят серьезные неприятности. Тогда ей потребуется надежная поддержка. Самым сильным гонениям подвергаются те граждане, кого не знают за пределами страны, но, если Викторию узнают на Западе, советские власти вынуждены будут проявить большую осторожность. Первой пришла мысль о Голливуде. Почему бы и нет? Ведь Виктория актриса и к тому же прелестная женщина. Но Ирина никого не знала в Голливуде.

Тогда она вспомнила о своем друге Леонарде Бернстайне, в то время дирижировавшем оркестром в Вене. Наверняка у него есть друзья в Голливуде. Заказав разговор с Веной, Ирина объяснила Бернстайну необходимость срочной с ним встречи. Он предложил встретиться в Лондоне, куда отправится из Вены. В Лондоне она рассказала ему обо всем и поделилась идеей заинтересовать кого-нибудь в Голливуде судьбой Виктории. Чем большую известность приобретет Виктория в Голливуде, тем в большей безопасности будет она у себя на родине. Бернстайн посоветовал ей обратиться от его имени к Майку Миндлину, продюсеру «Парамаунт Пикчерс».

Возвратившись в Рим, она отправила письмо Джексону Тэйту, посоветовав ему подготовить все необходимые документы и приглашение для Виктории. Упомянула о том, что если он хочет послать Виктории рождественский подарок, то она в скором времени собирается в Москву. В конце письма она настоятельно рекомендовала ему удочерить Викторию, что, несомненно, оградит ее от неприятностей.

Джек откликнулся на удивление быстро: уже через две недели он прислал ей вызов и чек на двести долларов для покупки рождественских подарков. На эти деньги Ирина купила для Виктории замшевую куртку на мерлушке, несколько юбок, свитеров и блузок.

С присланных Джеком документов она сняла копии. Чтобы прозондировать политическую ситуацию в России, она попросила послать Виктории копии документов из Швейцарии, Англии и Италии. Ни одна из них до нее не дошла. Но та, которую она передала одному из американских дипломатов с просьбой отдать ее в Москве лично Джеймсу Хаффу, благополучно достигла адресата. Одну копию она привезла в Москву сама и передала Виктории.

Ирина приехала в Москву в ноябре 1974 года на десять дней. Перед тем как отправиться к Зое и Виктории, она встретилась с Михаилом Агурским и узнала от него, что Виктория готова сделать первый шаг на долгожданном пути к отцу. Она намерена обратиться к директору студии за характеристикой. Это обеспокоило Ирину.

Виктории придется официально признать себя дочерью американского гражданина и объявить о своем желании выехать из страны, чтобы повидаться с отцом. Ирина знала, что Виктория никогда не была диссиденткой, но поверит ли в это советское правительство? А вдруг Джексон Тэйт умрет раньше, чем Виктория получит разрешение на выезд? В каком она тогда окажется положении? А что будет, если ей дадут плохую характеристику? Виктория ставит на карту всё, рискуя не получить ничего — разве что расплату за предпринятую попытку.

ВИКТОРИЯ

Увидев чудесные подарки, которые привезла мне от отца Ирина, я чуть не разревелась. Я бы подарила ему на Рождество весь мир, но что я могла найти в Москве? Я выбрала набор деревянных кубков в традиционных красных, черных и золотых тонах.

— Это обычные туристские сувениры, Ирина, но что еще я могу купить?

— Какая разница, Вика? Они понравятся ему, потому что он получил их от тебя.

Я взяла у Ирины номер телефона отца и однажды вечером, воспользовавшись присутствием у нас Михаила, решилась позвонить ему. Мы заказали разговор, но телефонистка сказала, что все линии связи с Соединенными Штатами перегружены официальными и служебными разговорами, поэтому заказы от частных лиц не принимаются.

— Попробую дозвониться с Центрального телеграфа, — сказала я Михаилу. — Пойдете со мной? Без вашей помощи мне не обойтись.

Михаил предупредил, что появляться с ним, известным диссидентом, небезопасно. Я ответила, что мне все равно.

Как я ругала себя, что не слушала в школьные годы мамулю, когда она уговаривала меня учить английский! Если бы послушала, не пришлось бы прибегать к помощи Михаила. Но выхода у меня не было.

Мы отправились на улицу Горького, на Центральный телеграф, и заказали разговор с Оранж-Парком во Флориде, в Соединенных Штатах Америки. Про перегруженные линии не было сказано ни слова, предупредили лишь, что придется немного подождать. Меня охватила нервная дрожь. Совсем скоро я услышу голос отца.

— Господи, Михаил, что мне ему сказать?

Михаил написал на клочке бумаги печатными буквами по-английски: «Я твоя дочь», объяснил, что означают эти слова и как их произносить.

— А как мне его называть?

— Называй его «дэди», — ответил Михаил.

— Что значит «дэди»?

— То же самое, что папа, так на английском обращаются к отцу детишки.

Я отвергла этот вариант. Я уже давно не ребенок.

Мы прождали сорок пять минут. Наконец женщина за окошечком жестом показала мне, что на проводе Америка. Вместе с Михаилом мы зашли в кабинку.

— Алло?

— Кто говорит? — услышала я резкий мужской голос.

Я разрыдалась.

— Виктория, — сказала я сквозь слезы.

— Кто?

— Виктория! — Я схватила клочок бумаги. — Я твоя дочь, папочка, — с трудом выговорила я по-английски, бросила трубку и, закрыв лицо руками, выбежала из кабины.

Не я, а Михаил сообщил ему, что я получила приглашение.