Хрисанф Херсонский - Вахтангов [1-е издание]

Приходит однажды к этому человеку другой и говорит: «Нужно смотреть на жизнь не глазами слепца, не нужно видеть светлое там, где все пошло, не нужно обманывать себя. Надо видеть жизнь такою, какова есть она». «Вот злоба, вот ложь, вот насилие, рабство, цепи, голод, грязь, вот притеснение, вот неуважение человека к человеку. Вот свобода в оковах, братство в кабаке и равенство в могиле».

И… «снова увидел человек то, что видел раньше, снова открылись глаза его, и горько, горько стало ему. Грустно, молча смотрел он на все, что увидел, и горячая слеза скатилась на больную, уставшую грудь. Тяжело стало ему, и, зарыдав, спросил он провожатого:

— Ну как же тогда жить? Для чего жить тогда?

Провожатого уже не было».

Евгению ясно: «нас возвышающий обман» не может быть реальным средством против уродств окружающей жизни. «Но как же тогда жить? Для чего жить тогда?» Пытаясь найти опору для выхода из мучающих его противоречий, Евгений сформулировал свои очень неопределенные, целиком идеалистические идеи в наивной «философской» сказке «Идеал и предвидение». Как видно из этой сказки, он, в конце концов, возлагает свои надежды единственно на «цивилизацию», которая, по его мнению, одна является средством развития общества. Герой этой сказки дожидается, когда «ум его обогатится совершеннейшим из орудий — знанием», и тогда он в один чудесный момент «насадит равенство и свободу»…

Вместе с этим стремлением к знанию (за пределами казенной гимназической муштры) у молодого Вахтангова, говоря его собственными словами из той же сказки, крепнет «горячая вера в мощь и силу человеческой мысли. Человек вставал перед ним грозным титаном, повелителем, творцом всего, чего хотел… — Он сам строит свое будущее благоденствие».

Вера в силы человека укрепляет мысль Вахтангова. Как бы ни была она вначале наивна, в дальнейшем эта вера питает все его творчество.

Е. Б. Вахтангов в 1902 г.

Наступает 1901/02 учебный год — седьмой и предпоследний в гимназии.

Над городом пронеслись холодные грозы поздней осени. В одно из воскресений в октябре месяце Женя спешил в гимназию на собрание драматического кружка.

В классе уже собрались товарищи, оживленные, празднично подтянутые. Ждут драматическую артистку Д. М. Ремезову. Она согласилась режиссировать спектакль. Наконец, когда все в сборе, классный наставник вводит улыбающуюся женщину и представляет ей вставших гимназистов. Ремезова, с книжкой в руках, начинает первую беседу о пьесе «Пробел в жизни» Печорина-Цандера. Объяснения артистки не сложны: они касаются главным образом внешне-характерных черт действующих лиц. Гимназисты слушают не очень внимательно, с любопытством поглядывая на трех девушек, которых Ремезом привела с собой для исполнения женских ролей. Женя сидит на парте в стороне. Его внимание привлекает Надя Байцурова. Он видит ее впервые, но настроен скептически. Должно быть, «кисейная барышня».

После беседы гимназисты провожают гостей по домам. Женя шагает рядом с Надей. Он узнает, что она только что кончила тифлисский институт и собирается в Москву на Высшие женские курсы, что она готовится к самостоятельной жизни, зарабатывая уроками, переводами с иностранных языков для газеты «Терек» и службой в качестве машинистки в нотариальной конторе.

Женя сознается, что ошибся. Кисейного в этом мало.

Спектакль «Пробел в жизни» состоялся в январе 1902 года.

Между Евгением Вахтанговым и Надей Байцуровой завязалась дружба.

Зародившаяся, как и все глубокие личные отношения в жизни Вахтангова, на почве общего влечении к театру эта дружба захватила и другие интересы молодых людей. Евгений ввел Надежду в кружок самообразования. Он назывался в честь славного пушкинского кружка «Арзамас». Его членами были гимназисты и гимназистки старших классов. Участники «Арзамаса» много времени уделяли литературе и театру. Кружок был «конспиративным». При взрослых молодежь читала стихи и играла в фанты. Оставаясь наедине, обменивались мыслями о тайком прочитанных подпольных брошюрах, о «Буревестнике» Горького. Тут знакомились понемногу и с политической экономией и даже с изложением теорий Маркса.

Вскоре, по поручению кружка, Надя начала вести бесплатно занятия в воскресной школе для рабочих.

Прошло лето. А в августе 1902 года Евгений Вахтангов поставил уже сам с теми же участниками чеховские водевили. Роль вдовушки в «Медведе» и Нади в «Предложении», по назначению режиссера, исполняла Надежда Байцурова.

В том же учебном году, все тем же составом молодых любителей был сыгран в гимназии благотворительный спектакль «На хлебах из милости» (комедия В. Крылова).

Богратион Сергеевич не в состоянии бороться с театральными увлечениями сына. Теперь Женя решительно во всем противопоставляет свою волю отцовской. Чем нетерпимее и резче становится отец, тем быстрее растет и крепнет характер сына, тем шире раздвигается пропасть между ними.

В 1902 году Евгений заносит в свой дневник красноречивую запись:

«— Так далее продолжаться не может. Твое полное невнимание к моему делу повлечет за собой такие крупные неприятности, которых ты и не ожидаешь. Одумайся, обсуди, взвесь все…», говорит Богратион Сергеевич сыну.

«Правая рука его все время скользит по счетам, — он как бы суммирует все проступки сына и хочет дать всей его жизни цифровое выражение.

— Ты вечно манкируешь делом. Представь, что будет с твоей матерью и сестрами после моей смерти. Ты один у меня, и ты не хочешь помочь мне. Ты даже для рабочих ничего не хочешь сделать. А кричишь: «Восьмичасовой труд! Больницы, школы!» Знаем мы ваши словечки, знаем, что за спиной папаши умеете вы кричать… Эксплуатация! Помилуйте!.. Да ты, ты на что живешь на какие деньги?.. А?.. Чьим трудом? Что же ты не бросишь все?.. А?.. В гимназии учишься, деньги платишь, на отцовской шее сидишь… Ведь рабочий труд проживаешь, ведь сам у того же рабочего все берешь… Нет, батенька, меня красными словечками не проведешь. Нельзя же так, господа, помилуйте! Молокососы, не знаете жизни, ничего не делали, не работали, и, изволите ли видеть, эксплуатация…»

Сын стоит молча, теребит пальцами пуговицы своей тужурки и задумчиво смотрит а окно.

За окном фабричный двор. Девушки подошли к столбу водопровода и долго полощутся у крана. Одна из них брызжет на подруг. Богратион Сергеевич тоже смотрит в окно.

«_Эт-то еще что такое?! Что за игрушки!.. Марш сейчас на фабрику! Эй ты, Анисимова, что, ли! Ступай к управляющему и скажи, чтоб всем вам был записан прогул, — раздается повелительный голос хозяина».

Женя видит, как, «наклонив голову, торопливо идут девушки, мелкими шажками к дверям фабрики и быстро исчезают за ними.