Владимир Замлинский - Богдан Хмельницкий

После аудиенции прямо из дворца Мазарини казаков повезли в Фонтенбло, городок к югу от Парижа, где размещалась загородная резиденция французских королей.

Был ли принят Хмельницкий и его товарищи французским королем или королевой-матерью Анной Австрийской, неизвестно, но именно здесь они встретились с командующим французской армией принцем Конде. Одержав победы при Рокруа и Фрейбурге, принц готовился к новым боям, и ему было интересно, с кем придется их вести. Конде и Хмельницкому достаточно было обменяться несколькими соображениями, и они почувствовали, что понимают друг друга, а в дальнейшем станут если не друзьями, то хорошими соратниками. (Много позже, когда в 1655 году Конде, возглавивший против короля «фронду принцев», был разбит и бежал в Нидерланды, а потом стал во главе испанской армии против своей страны, Хмельницкий в разговоре с приехавшим на Украину французским агентом с удовольствием вспоминал дни, проведенные во Франции, и расспрашивал о Конде, с гордостью называл его своим старым командиром.)

При встрече Конде осторожно пытался выспросить Хмельницкого и его друзей о тактике, боевых приемах казаков.

— Я знаю приемы боя турецких янычар, знакома мне и татарская орда, — слегка улыбаясь, говорил Конде.

Хмельницкий понял, что Конде хотел узнать, не головорезы ли казаки, как янычары, и не горлопаны ли, как татары, и что это его немало тревожит.

— Великий полководец может быть уверен, что мои собратья казаки честные и храбрые воины и не опозорят своего имени здесь, во Франции. Казаки ничего общего не имеют ни с турками, ни с татарами, — ответил с достоинством Хмельницкий. — Мы гордые люди, поэтому в битве каждый старается быть впереди, мы выше всего ценим товарищество и самым тяжким проступком считаем покинуть товарища в беде.

Ответ удовлетворил Конде.

Здесь, в Фонтенбло, 19 апреля 1645 года было наконец подписано соглашение. Французское командование брало на службу 1800 пеших и 800 конных запорожцев, обязавшись платить по 12 талеров каждому и по 120 талеров полковникам и сотникам.

Хмельницкий оговорил для казаков право сражаться самостоятельно. Изучая тактику боев французской армии, Хмельницкий понял, что она не подходит казакам, может сковывать их действия.

С этим и вернулись на Украину. На французскую службу вызвались многие, в основном казацкая голытьба, низовики. Набралось около двух с половиной тысяч добровольцев. Сформировали их в полки.

За время своего существования низовое казачество, наверное, не видело такой муштры, которой подвергали Хмельницкий и другие полковники отобранных для похода во Францию. Почти каждый день с раннего утра и до позднего вечера мелькали на плацах казацкие шаровары. И наблюдая за тем, как привыкшие к свободе и развалистой походке казаки, неумело толкая друг друга, наступая на длинные шаровары, строились, отрабатывали шаг, не раз вынужден был гасить в усах усмешку.

Постепенно из разрозненной массы создавалась боевая единица, с которой можно было выступать против любого врага. Здесь слились вместе и казацкий опыт, и знания, почерпнутые из опыта других войск. К сентябрю 1645 года «охочие» казаки могли уже выступить в поход. Покрыв скорым маршем расстояние от Запорожья до Балтийского моря, в октябре они уже были в Гданьске, где ожидали французские корабли.

На небольших кораблях они отплыли в направлении к проливу Па-де-Кале, на берегу которого расположен Дюнкерк, в то время голландская крепость, в захвате которой и должны были принимать участие запорожцы.

Погрузив казаков и лошадей на корабли и поручив их Сирко и Солтенко, Хмельницкий вернулся в Варшаву. Сообщив королю и Оссолинскому об отправке казаков, он спешно отбыл во Францию. С ним шла часть казаков. Во Франции он сформировал из них казацкий корпус и, присоединившись к армии Конде, вместе с ней овладел несколькими крепостями на севере Франции. Казаки всегда были в первых рядах атакующих. После этих боев Конде считал, что казацкая пехота является одной из лучших в мире, и ставил ее в пример своим войскам. Большую храбрость проявил и сам Хмельницкий. Не раз видели его на шанцах с саблей и пистолетом в руках, руководившего своими сотнями. Конде и его генералитет прониклись еще большим уважением к казацкому полководцу и его войску.

Когда другая часть казачьего войска на корабле подошла к Дюнкерку, в котором засел пятитысячный испанский гарнизон, ночью на них напали испанские суда. Окружив их со всех сторон и направив на них пушки, испанцы предложили сдаться на милость победителя. Среди французских моряков началась паника: испанцев было почти вдвое больше. Но на кораблях были такие знатоки морского боя, как хитрец Иван Сирко, большой мастер рукопашной Ганжа, артист абордажа Чарнота, которые в своих походах по Черному морю не раз попадали в более сложные ситуации и выходили из них победителями.

Посоветовавшись, они решили прибегнуть к военной хитрости. Сирко приказал экипажам поднять на кораблях белые флаги в знак капитуляции, а запорожцам — быть готовыми к абордажному бою. Как только испанцы подошли к французским кораблям, в бой вступили казаки. Схватки были короткими и жестокими. Вскоре испанские суда были захвачены. Среди пленных был и командир испанского флота Мардик.

Однако еще нужно было пройти в гавань. Сирко с частью казаков перешел со своего поврежденного флагманского корабля на сторожевик противника, а испанскому командиру приказал стать на командорский мостик и провести корабли по каналу.

Бритые казацкие головы с длинными оселедцами [31] Оселедец — длинная прядь волос, оставленная на бритой голове. , их грозные пистоли и сверкающие в лунном свете шашки, — все это так напутало испанца, что он безропотно повиновался Сирко и благополучно провел корабли мимо вооруженной пушками лоцманской башни. Казалось, удача сопутствовала казакам. Но в это время начался отлив, и два корабля с казаками полковника Солтенко в темноте сели на мель. На рассвете их ожидал расстрел из крепостных орудий Дюнкеркской крепости или позорный плен. Казалось, гибель неизбежна. Видя это, ожили пленные испанцы. И тогда Иван Сирко идет на риск. По его приказу запорожцы опорожняют имеющиеся на кораблях бочки, вяжут плоты и на них вместе с лошадьми добираются до берега. Здесь они строятся и мокрые, еще не отошедшие от морской качки и жестокого морского боя, идут на приступ крепости.

Это было так неожиданно, что гарнизон крепости не смог приготовиться к бою. Вскоре запылало предместье.

А тем временем с суши на крепость двинулся с казацким корпусом Хмельницкий, который, на семьдесят миль опередив армию Конде, подошел к Дюнкерку. Здесь уже стояло несколько французских частей во главе с герцогом Энгиенским, который не решался сам идти на приступ. Казаки, пешие, а затем и конные, ворвались в крепость. Бой был стремительным. Когда французский командир встретил на стене крепости Хмельницкого без шлема с двумя саблями в руках и всего в крови, он сначала в отчаянии поднял к небу руки, а затем радостно воскликнул: