Владимир Замлинский - Богдан Хмельницкий

Когда атака была сбита, Хмельницкий облегченно вздохнул: «Начало неплохое». И тут новая мысль встревожила его душу: «Только бы не пошли на татар, которые сошлись около ханского шатра».

Хан в этот день дважды посылал свои войска в атаку. И когда королевские полки поднимались против них, спешно их отводил. Он стоял около шатра с белым ханским флагом, на горе, и ему хорошо была видна вся картина боя и все королевское войско. Дав приказ во второй раз отвести войска, хан спешно направил к королю одного из своих мурз сказать, что он пришел не для войны, а для заключения мира с казаками и Речью Посполитой, и если казаки не согласятся, он принудит их к этому и отдаст Хмельницкого в руки короля. Ян Казимир ответил, что не верит его словам и сам справится с восставшими. Такой ответ насторожил хана.

День начал клониться к вечеру. В польском войске чувствовалось какое-то напряженное движение. Хмельницкий чутко всматривался вдаль, пытаясь разгадать, что готовит против него неприятель. С запада подул ветер. Он пригнал темное облако, которое закрыло солнце и разразилось ливневым дождем. И в это время со стороны королевских войск заиграли боевые трубы. Ударили десятки орудий, и на татар двинулось кварцаное войско.

— Чего боялся, то и случилось, — тоскливо подумал Хмельницкий, ожидая наихудшего.

Он хотел направить на подмогу Ислам-Гирею казаков, но татары, издав тысячеголосый вопль, вдруг пустились наутек, побросав снаряжение, шатры, и даже серебряный барабан, которым сзывали на битву.

Это было так неожиданно, что в первую минуту ошеломило всех участников битвы, даже наступающих поляков. Но потом королевское войско, поддержанное артиллерией, двинулось дальше. Вот оно уже заняло территорию татар, взяло добычу и начало отступать в свой лагерь.

Хмельницкий с минуту сидел в оцепенении, потом кликнул к себе Джеджелия и, передав ему войско, бросился за татарами. За ним поскакал Выговский и телохранители.

Догнали хана через несколько миль.

Хмельницкий, с трудом сдерживаясь, как только вошел в ханский шатер, где на подушке сидел в окружении мурз Ислам-Гирей, глухо проговорил по-татарски:

— Недобро ты делаешь, хане. На чем ты, крымский царь, по своей вере мне, гетману, и всему Войску Запорожскому присягнул, во всем солгал для своей корысти. И за то тебя, крымского царя, бог покарает, и Войско Запорожское за то мстить будет.

Хан словно не слышал Хмельницкого. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Только из-под прищуренных век сверкали злостью щелочки глаз, все видящих и запоминающих. Шея его была завязана платком. Шляхетская стрела зацепила щеку около уха, и он теперь чувствовал себя раненым героем. Когда Хмельницкий закончил, он словно нехотя проговорил:

— Не дело говоришь, гетман. На чем я тебе присягнул, то выполняю. Когда бы я присяги не помнил и хотел солгать, я бы ныне из Крыму со всеми людьми на помощь к тебе, гетману, и Запорожскому Войску не ходил.

Хан перевел дыхание, разгладил невидимые складки на платке, прикрывавшем шею, и уже громче, с угрозой в голосе продолжил:

— А вот ты, гетман, на чем присягал, того не держишь. Это ты изменник. По тебе поляки не стреляли, а по мне стреляли. Ведомо, что хочешь ты на мое королевство венгерского владетеля, а меня побить. Но того не будет!

Хмельницкий пытался разуверить Ислам-Гирея, просил не оставлять его и помочь в войне с королем. Но тот не стал дальше слушать. Он хлопнул в ладоши, и за спиной Хмельницкого тотчас появились ханские воины. Они скрутили ему руки и потащили из шатра. В ту же минуту табор снялся с места и спешно двинулся по Черному шляху в Крым, грабя и уничтожая все на своем пути. А Хмельницкого приковали к лошади и везли как пленника.

Из отписок путивльских воевод С. Прозоровского и И. Чемоданова, а также севских воевод Т. Щербатова и В. Апраксина в Разрядный приказ, июль 1651 года: «А крымский-де царь в тех боях стоял особо, черкасам не помогал и отступил прочь, потому что польский король крымского царя скупил и велел черкасские украинные города, которые по сю сторону Днепра, воевать. И гетман Хмельницкий из таборов пошел крымского царя уговаривать, чтоб ему, гетману, помог. И крымский царь гетману отказал, помочи на поляков не дал… И царь крымский на гетмана Хмельницкого и на казаков осердился: вы-де с венгерским князем сообща надо мною. И велел гетмана Богдана Хмельницкого оковать и держал его, оковав, 4 дни».

Из письма шляхтича Бжостовского из польского лагеря 7 июля 1651 года: «Вот верное сообщение одной шляхтянки, отпущенной ханом из-под Константинова, которае она вчера во всеуслышание рассказала перед королем. Будучи несколько дней при хане, видела плененного Хмельницкого и несколько знатных казаков. Хмельницкий был в красном бархатном жупане. Хан велел связать его за ноги под коня, когда сядет на коня, а когда сойдет — руки назад и одну ногу к рукам. Слышала, как он, хан, ему говорил: «Пошлю тебя к королю и выкуплю своих: есть несколько мурз в плену и царевич».

Хан не отправил Хмельницкого к королю, но потребовал огромный выкуп — восемьсот тысяч талеров. Лишь когда из Чигирина спешно привезли бочонок с деньгами, он отпустил гетмана. Хмельницкий позже говорил назаретскому митрополиту Гавриилу, что «над ним, гетманом, крымский царь большое дурно учинил, и на чем присягал, во всем предал, и его, гетмана, взяв от казацкого обозу, отвез в дальние места и к войску не отпустил неведомо для чего, и держал у себя с неделю».

Вырвавшись из плена, Хмельницкий сразу же бросился к войску. Мучил вопрос: что сказать казакам, как оправдать поражение?

Подъехали Богун и другие полковники. Молча поздоровались. Заметив, как Богдан виновато отвел глаза, Богун глухо проговорил:

— Не казнись, батьку. Не бери вину один на свою душу. Бились славно. И если бы не ханская измена, королю и его войску быть бы и на этот раз крепко битыми.

В словах Богуна была доля правды. Но утешала она очень слабо. Не предусмотрел, не сделал все возможное…

Без него казацкое войско очутилось в положении, которого не пожелаешь и врагу. После предательства татар крестькнско-казацкое войско, оставленное без полководца, было с трех сторон окружено польско-шляхетской армией. С четвертой стороны лагеря находилось топкое болото, которое хотя и защищало, но и не давало возможности в случае необходимости отступить. Войско голодало, не было хлеба. Не хватало боеприпасов и пороха. 28 июня наказным гетманом был избран Филон Джеджелий, против его воли.

Несмотря на тяжелое положение, осажденные мужественно отбивали атаки врага и даже контратаковали, нанося врагу немалые потери. Руководили обороной лагеря Джеджелий, Гладкий, Богун и другие полковники. Так как другого выхода не было, старшина начала переговоры с польско-шляхетским командованием о прекращении военных действий. Но король и польская шляхта потребовали выдачи Хмельницкого и казацкой верхушки, ликвидации всех завоеваний украинского народа, закрепленных Зборовским договором 1649 года. Казаки не пошли на это и решили с боем прорываться через вражеское окружение. На состояние войска плохо повлияло предательство участника переговоров полковника Крысы, который перешел на сторону шляхты.