Хассо Стахов - Трагедия на Неве. Шокирующая правда о блокаде Ленинграда. 1941-1944

В то время как противники здесь еще лишь прощупывают друг друга, на юго-востоке через Волхов начинает перекатываться огненный вал Второй ударной армии. Несколько дней спустя морзянка немецких радистов стрекочет и в районе Погостья: «Срочно! Противник открыл огонь на всем участке фронта и переходит в наступление!» 54-я армия генерал-майора Федюнинского штурмует железнодорожную насыпь у Погостья.

Полки 225-й гамбургской пехотной дивизии сейчас растянуты по всей линии фронта, находясь в районе боевых действий на большом расстоянии друг от друга. 333-й пехотный полк так и не сумел подготовиться к боям в зимних условиях. Одетый в серо-зеленые шинели, сапоги с короткими голенищами и без маскировочных белых халатов, он занял оборону у железнодорожной насыпи Погостья. Давно уже забыты теплые постели в казармах Восточной Пруссии.

Для этой дивизии, так же, впрочем, как и для всех других, выдержавших натиск противника под Ленинградом, подходят слова из хроники 215-й пехотной дивизии, которая уже прочно втянута в водоворот советского прорыва через Волхов: «Немецкое военное командование было повинно не только в том, что не позаботилось своевременно обеспечить войска теплым обмундированием. Оно вообще не подумало о зимней одежде, необходимой для этого времени года. Возникающие по вине командования огромные трудности в снабжении и осознание беспомощности, когда нельзя уменьшить страдания заболевших однополчан, вызывали в войсках горькое разочарование. Это не способствовало поднятию боевого духа. Тем удивительнее было то, что солдаты сохраняли чувство верности своему долгу, которое позволило им выстоять до конца, несмотря на самые большие для них лишения».

Житель Пфальца (округ в федеральной земле Рейнланд-Пфальц. — Ю. Л. ) Гейнц Тюфферс был назначен в эти страшные дни передовым артиллерийским наблюдателем у Погостья. В своем дневнике он сделал такую запись: «Русские непрерывно атакуют нашу слабую оборонительную линию с опорными пунктами у железнодорожной насыпи. Три русских танка, преодолевшие насыпь, беспорядочно ведут огонь по убегающим немецким солдатам. Ужасное зрелище!»

Немецкие солдаты, спасающиеся паническим бегством? Тот, кто в то время безоговорочно верил немецкой кинохронике, изображавшей молодцеватых солдат-фронтовиков, которые стремительно неслись вперед под звуки победных маршей, тот может воспринимать подобное описание как советскую пропаганду. И тем не менее многие немецкие и русские солдаты пережили нечто подобное. Повидавшие всякое на своем веку знатоки военного ремесла давно уже научились своевременно оставлять свои позиции, независимо от того, имелся на это приказ или нет. «Меняю железный крест на кроссовки», — так это звучало тогда на солдатском жаргоне. Отмеченные высокими наградами мастера рукопашного боя стремглав, подобно зайцам, бежали, подхватив оружие и набив карманы патронами. Но они точно знали, когда должны остановиться и, взяв себя в руки, вновь оказать сопротивление. Затем они переходили в контратаку до того, как красноармейцы закреплялись на отвоеванной ими позиции.

Но было и другое: безудержное бегство, паника по принципу «Спасайся, кто может». Оставленные на произвол судьбы раненые и контуженые солдаты, брошенное боеготовое стрелковое оружие и пушки, изготовленные к стрельбе новенькие минометы, забытые и даже еще включенные радиостанции. Все это действительно имело место. Не всегда дисциплина одерживает верх над стадным чувством.

Когда в группу из тридцати солдат, среди которых каждый в отдельности чувствует себя в безопасности, попадает снаряд и в живых остаются лишь шесть человек, а остальные падают на землю, разорванные и обезображенные до неузнаваемости, когда истекающие кровью раненые корчатся в муках, крича и моля о помощи, тогда слова «решительность», «осмотрительность», «стойкость» звучат как чистая издевка. Священный трепет любви к Отечеству не в силах восполнить способность к сопротивлению.

Некоторые из солдат, бежавших с поля боя, попадают затем в руки полевой жандармерии и предстают перед военным трибуналом. Офицеры, оказавшиеся в момент боя вдруг в тыловом штабе, направляются затем, если их не расстреливают, в штрафной батальон. Об этом, в частности, свидетельствует донесение одной из немецких дивизий под Ленинградом: «Доложено, что офицеры не выполняли отданные им важные приказания, отказывались вести свои подразделения в бой и отсиживались в тылу. А в это время их подчиненные в ходе ожесточенного боя с врагом… бросали оружие, как это было с 7-й ротой, и оставляли свои позиции».

В это же самое время один из полковых командиров раздраженно вертит перед собой лист бумаги, сидя у себя в блиндаже на северном участке Волховского котла. Его адъютант смахнул песок, попавший во время последней бомбежки на карту обстановки, расстеленную на столе, и с подчеркнуто безразличным видом подал этот листок полковнику. «Старик» пробегает глазами сообщение, затем сжимает зубы и бормочет: «Они все сошли с ума». Затем он читает вслух: «Командиры отвечают за то, чтобы охота в занятых войсками районах осуществлялась, — голос полковника срывается на фальцет, — согласно инструкциям, определенным главным охотоведом рейха. Право на охоту имеют лишь обладатели охотничьего билета, полученного в этом году или еще перед войной. Командиры уполномочены сами выдавать такие охотничьи билеты. Необходимо строго соблюдать в местных охотничьих угодьях сроки запрета на отстрел диких животных, действующие на территории Германии». И так далее.

Полковник и его адъютант молча смотрят друг на друга. Оба знают, что думают одинаково: «Тысячи наших парней гибнут в эти дни. Всего лишь несколько минут назад о своем возвращении доложили ротный командир и его унтер-офицер. Это все, что осталось от роты, которая неделю назад ушла выполнять здание, имея десять унтер-офицеров и 54 солдата. У каждого командира, посылающего в бой своих людей, сердце при этом обливается кровью. А у какого-то безмозглого бюрократа вдруг находится время отдавать распоряжения, запрещающие отстрел зайцев. Он даже приказывает выделять полевую жандармерию для контроля. И это в то время, как у нас не хватает людей для занятия позиций и отражения атак красноармейцев. Нам надлежит изучить правила охоты на этот сезон применительно к прилагаемому образцу, в то время как танки противника гонят наших солдат по полям, как зайцев. В довершение всего рекомендуется применять практику сохранения поголовья зверей, как это принято в Германии. А в это же самое время русские, запертые в котле, едят своих последних лошадей или даже отрезают куски мяса от своих погибших однополчан, чтобы самим не умереть с голода».