Ольга Белан - Моя бульварная жизнь

Он ее все-таки бросил. В разгар митингов и перестроечных демонстраций в начале 90-х, Жози приехала в Москву, чтобы повеситься от тоски и печали. Вовка со своей новой кралей тоже жил где-то в Подмосковье. Жози хотела попрощаться с ним и непременно повеситься. Тем более, ее дочь уже выросла и уехала в Израиль, жить в принципе было не для кого. Но я предложила Жози альтернативный вариант — не вешаться, а попробовать зацепиться в Москве. Вскоре она так и сделала, а когда я перешла работать в «В-И», сразу же взяла ее к себе.

Никто лучше нее не мог придумывать письма! А ведь к этому времени почта практически перестала поступать, в газету писали только сумасшедшие или сильно перезрелые, но верные читатели. В блокноте Жози хранилось столько житейских историй, что она исправно и талантливо поставляла в каждый номер газеты замечательную «почту». Она стала получать хорошую зарплату, сделала ремонт в квартирке, которую выменяла в том самом Подмосковье, где обитал ее беспутный муж. Вовка, кстати, стал сначала захаживать, а потом все чаще оставаться у бывшей жены. В общем, личная жизнь Жози тоже наладилась, и приходящий Вовка устраивал ее даже больше, чем постоянно проживающий.

Удивительно, как легко и быстро Жози вписалась в трудный коллектив газеты. Ее сразу и безоговорочно полюбили как ровесники, так и молодые сотрудники редакции. Ну а в моем доме она давно стала членом семьи, и это не красивые слова — мама, во всяком случае, относится к ней совершенно по-матерински.

Вот вопрос — хорошо или плохо работать в одном коллективе с близкой подругой — подругой детства? Это что — та самая песочница, которую так гневно я обличала чуть раньше? Но за всю долгую журналистскую, а особенно редакторскую жизнь, это, пожалуй, единственный случай моего «кумовства». Жози, кстати, работала в хорошей газете и на хорошей зарплате, когда я перетянула ее к себе. Она и пошла-то неохотно, не могла просто мне отказать. Но я знала тогда — никто лучше не справится с письмами — этой священной коровой «Вич-инфо». А если еще вспомнить, сколько подруг я потеряла только потому, что не взяла их к себе на работу — и обида эта оказалась непрощаемой, то станет понятно, что перед вами очередная сумасшедшая, которая считает дело, которому служит, превыше всего на свете. Это я теперь понимаю — неправильно нас воспитывали, не те книжки давали читать, не тех кумиров пихали в наше сознание. Даже сейчас, когда я уже устроилась на работу и рассказываю о ней своим близким, те смотрят на меня с жалостью и просят об одном: не напрягайся! Что еще должно произойти, чтобы до меня дошло: надо уметь просто зарабатывать деньги. Без порывов и напрягов, без комсомольского задора и пресловутой искры в глазах. Сидеть и тихо отрабатывать тебе положенную зарплату. Потому что ни за порывы, ни за идеи, ни за инициативу никто никогда ничего не платит. В такой уж стране мы живем.

А третьего заместителя мне сосватал мой бывший главный редактор — именно от него я ушла в «В-И». Тот самый Александр Иванович, который в гневе налетел на моего нынешнего Хозяина и страшным голосом отчитал его за переманивание ценных сотрудников. Я на него не сердилась, — наоборот, он страшно поднял мой рейтинг в глазах Хозяина, и все эти его песни про «талантливую-расталантливую» шли, скорее всего, именно оттуда. После «Экспресс газеты», в которой мы счастливо вместе с ним работали, Александр Иванович недолго поработал в «Известиях», а потом, переругавшись со всеми, ушел в свободное плавание. Он — абсолютный лидер по характеру и работать в подчинении не мог. Вскоре он возглавил ежедневную газету, деньги на которую давал сам Чубайс, и эта газета очень многообещающе стартанула. Но у Чубайса, видно, не хватило средств или терпения, денежные мешки всегда хотят, чтобы вложенные средства окупились мгновенно, а газетный процесс — дело долгое и вдумчивое, не скоро приносит дивиденды — и газету закрыли. И вот через много лет после нашей размолвки он вдруг мне позвонил. Я даже поперхнулась — очень уважаю этого человека, и наша размолвка была для меня мучительной. Поверьте мне на слово, в журналистике, этой социальной проститутке, очень мало порядочных людей. Хватит пальцев одной руки, чтобы перечислить личностей с большой буквы, которые встретились мне в этой профессии. Так вот Александр Иванович Куприянов — один из них.

Хотя все наши взаимоотношения окрашены в курьезные краски. Познакомились мы в Англии, куда я приехала в командировку, а он тогда был собственным корреспондентом «Комсомолки» в Лондоне. Его милая жена Люся — ее я узнала гораздо позже — тогда уехала в Россию готовиться к свадьбе сына, и Саша — он тогда еще не был Ивановичем — скучал в своем туманном Альбионе один-оденешенек. «Ты представляешь, — первое, что сообщил он мне по телефону, — здесь совершенно не с кем выпить». Это был впечатляющий довод, и мы тут же решили встретиться. Я знала его заочно — мне, в то время сотруднику одного из приложений «Комсомолки», по долгу службы надлежало встретиться с собкором страны, в которую я приехала. Он знал меня по публикациям еще в «МК» и страшно обрадовался, что хоть кто-то прерывает его вынужденное одиночество на чужбине.

К тому времени Саша осваивал два труднейших дела — учил английский язык и учился водить праворульную машину. И то, и другое давалось ему тяжело — все стены в квартире были оклеены разноцветными листочками с английскими словами. Передвигался на машине он с такой скоростью, что его часто останавливал констебль и участливо спрашивал — ни случилось ли чего с господином водителем и не нужна ли его срочная медицинская помощь? Дело в том, что в Англии, как и везде в Европе, дороги позволяют ездить на огромных скоростях, и если водитель едет медленно, то для констебля это сигнал: за рулем либо больной, либо нетрезвый. Но Александр Иванович всегда оставался настоящим мужчиной — он мужественно боролся и с языком, и с машиной, и, в конце концов, их победил.

Конечно, нам было о чем поговорить! Но первым делом Саша распахнул бар в своей квартире в Найбридже и шикарным жестом вопросил: что будем пить? Ну, я-то принимаю алкоголь в очень ограниченном количестве, а Саша вспомнил детство золотое. Всю ночь мы выпивали, рано утром я с трудом уложила его спать, и хотя мне было постелено в соседней комнате, тихо вышла на улицу. В предрассветном тумане Лондон безлюден и очарователен, я до сих пор помню запах свежескошенной травки в Сант-Джеймс парке, который причудливым образом смешался со вкусом только что выпеченных булочек — их как раз в это время начинали вытаскивать из печек всех кондитерских города…

Кстати, Саша в Лондоне времени зря не терял. Когда он освоил язык уже настолько, что мог без труда читать «Дейли Миррор» и «Сан» — ему в голову пришла гениальная идея создать в российской журналистике желтую газету. И вернувшись из заграничной командировки, он создал первый в нашей стране таблоид «Экспресс-газету», которая успешно выходит до сих пор. Нужна или нет желтая пресса обществу, полезна она или вредна — это вопросы скорее риторические — бороться с тем, что уже существует и приносит немалые прибыли, бессмысленно.