Алексей Гусев - Юность, опаленная войной

— Здравствуй, Иван! — радостно воскликнула неожиданная гостья.

— Оля? — удивленно произнес Машкович, по голосу узнав жену своего друга Флора Алексеевича Барановского. — Здравствуй, Оленька! Да скорее заходи в дом. — Быстро закрыв на засов дверь, продолжал: — А у нас после вашего отъезда болтали такое, что якобы вас и в живых больше нет. Говорили, что ты и Федор попали под бомбежку. Слава богу, что оба живы! Раздевайся и отогревайся. А я сейчас поставлю самовар, и будем пить чай.

До войны Ольга Александровна Барановская учительствовала в Ратомской школе. Она хорошо знала здесь всех жителей поселка. А в местном сельсовете долгие годы председателем работал ее муж Ф. А. Барановский, член партии с 1927 года. Когда нашими войсками был оставлен город Заславль, они вместе с Флором Алексеевичем вынуждены были уйти в Минск, где поселились на окраине города у родственников мужа. Все эти долгие месяцы оккупации Флор Алексеевич Барановский жил очень напряженной жизнью подпольщика. Как правило, по ночам его не было дома. Часто Ольге Александровне приходилось прятать приносимые им обращения к населению города, листовки. Сейчас, рискуя жизнью, она пришла сюда, в Ратомку, чтобы встретиться с В. И. Лошицким и передать ему указание Минского городского партийного подполья.

— Виктора встречаешь? — спросила она Ивана Александровича, подходя к столу.

— Лошицкого? Да каждый день. Волостное-то управление — рукой подать, за переездом.

— Так вот, Иван, мне необходимо сегодня же с ним встретиться. Есть очень серьезный разговор.

— Хорошо, Оленька, постараюсь. А как Флор? — продолжал расспрашивать Машкович о своем друге.

— Он похудел. Сам знаешь, город в военное время, да к тому же в условиях оккупации, далеко не курорт, а тем более такой, как Минск. Почти каждый день облавы, обыски, аресты, расстрелы. Живем, как на вулкане.

За беседой незаметно настало утро. Встреча Барановской с Лошицким состоялась во второй половине дня на квартире Машковича. Она лично передала ему указание партийного подполья об организации партизанского отряда из бывших тяжелораненых советских воинов и местных патриотов.

После встречи с посланцем Минского городского партийного подполья Ольгой Александровной Барановской У Виктора Ивановича Лошицкого появилось множество новых забот и неотложных дел.

Чтобы лучше и быстрее решить все поставленные задачи, на квартире тарасовского учителя Павла Моисеевича Бортника собрались В. И. Лошицкий, Ф. Ф. Кургаев, П. М. Бортник.

— Дорогие друзья, — начал Виктор Иванович, — недавно я получил указание об организации партизанского отряда. За два месяца нам предстоит подготовить людей и заложить продовольственную базу для отряда в Старосельском лесу.

— Это же здорово! — горячо воскликнул Кургаев. — Думаю, что всех наших ребят можно смело зачислять в отряд!

— Ты прав, Филипп, все они хорошие хлопцы, а главное, обстреляны и грамотные в военном отношении, — горячо поддержал Кургаева учитель Павел Моисеевич Бортник.

— Среди них есть даже оружейный мастер, — добавил врач. — Это Максимов. Вы все его хорошо знаете. Он живет у Ильченко. Свое дело знает отменно. И еще. У многих из них есть даже оружие.

— Я уверен, что оружие найдется в каждом доме в Тарасове и Ратомке, — продолжал Лошицкий. — Посудите сами: еще летом, на месте боев в старых окопах, блиндажах сколько валялось винтовок. А где все это сейчас? Да народ все подобрал. И правильно сделал! Пригодится, да еще как! Филипп Федорович, а сколько у вас осталось раненых?

— Десять. В марте думаю «госпиталь» закрыть на бессрочный капитальный ремонт, — пошутил Кургаев.

— Это хорошо. Но вам вместе с Саблером надо хорошенько подумать о создании запаса медикаментов и перевязочного материала. Все это будет необходимо. Формирование отряда нам предложено закончить к середине марта. Так что, прямо скажем, времени у нас — в обрез.

Остаток февраля и первая половина марта у Кургаева прошли в больших хлопотах. Филипп Федорович, пользуясь положением волостного врача, наличием аусвайса, под видом оказания медицинской помощи местному населению обошел все соседние деревни, многие дома поселка Ратомка, где проживали выздоровевшие воины. И всюду, где бы он ни появлялся, бывшие раненые встречали его, как самого близкого и родного человека. Предложение Кургаева о вступлении в партизанский отряд они встречали с восторгом, как осуществление самой заветной мечты. И это понятно. Ведь теперь они — не беспомощно лежавшие на носилках и истекающие кровью люди, а будущие партизаны, с оружием в руках способные продолжать борьбу со смертельно ненавистным врагом — гитлеровскими оккупантами.

В эти же дни В. И. Лошицкий встретился и с железнодорожным мастером Ф. А. Третьяковым — человеком заметным и уважаемым во всей Ратомке. На протяжении ряда лет в дождь, зимнюю стужу, метель, летнюю жару жители постоянно видели его на работе по ремонту железнодорожного пути.

Федор Ануфриевич Третьяков родился и вырос в небольшой белорусской деревне Теалы Оршанского района Витебской области. После успешного окончания железнодорожного техникума был направлен железнодорожным мастером на станцию Колодищи.

Как-то в клубе Минского вагоноремонтного завода имени Мясникова на вечере ударников Федор Ануфриевич встретился с красивой и статной Настей Готовко. Девушка понравилась мастеру. Вскоре сыграли свадьбу. Молодожены зажили тихо и счастливо. Родились дети: сыновья — Федор, Николай — и дочь Нина.

В 1937 году Ф. А. Третьякова перевели работать на станцию Ратомка.

В первые же дни войны эта станция превратилась в выгрузочную станцию для прибывающих воинских частей и подразделений. Поэтому Ратомка часто подвергалась налетам фашистской авиации. Взрывы авиабомб нередко повреждали железнодорожные пути, нарушая этим график движения железнодорожного транспорта. Ремонтные рабочие, возглавляемые Ф. А. Третьяковым, работали день и ночь, устраняя повреждения и восстанавливая движение грузовых и пассажирских поездов.

Когда в Ратомку ворвались немецко-фашистские захватчики, Третьякова, как железнодорожного мастера, сразу же вызвали к новому начальнику станции.

— Ти должен карошо работать, — высокомерно произнес немец. — Будешь плёхо работать, ми будем тебя стрелять. Пах! Пах!

В тот день Федор Ануфриевич с тяжелым чувством возвращался к себе домой.

— Ти должен карошо работать», — сквозь стиснутые зубы передразнил он нового начальника станции. И повернувшись в сторону здания железнодорожного вокзала, энергично потряс кулаком: — А этого не хочешь?

С приходом гитлеровцев железнодорожная ремонтная бригада станции Ратомка сама по себе распалась. Третьякову пришлось ее создавать заново. Путевыми рабочими были оформлены не только некоторые местные жители, но и бывшие воины Красной Армии, оказавшиеся в окружении. Среди них были Иван Краснов, Куликов.