Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна

Утрата слуг в послевоенное время изменила природу мира Агаты. Ее книги стали менее упорядоченными — что совсем не обязательно пошло им во вред, — и появился постоянный тоскливый рефрен: как все изменилось теперь, когда «нет больше слуг… разве что приходящие работницы». [25] Из романа «День поминовения». Можно представить себе нынешнюю реакцию на подобные высказывания (и теперь существует множество слуг, но мало людей, столь же честных, как Агата, в своем отношении к ним). И опять же ее взгляд на эту сферу несколько более сложен — во всяком случае тогда, когда она хочет, чтобы он таковым был. Например, в «Лощине» есть персонаж по имени Дэвид Энкателл — молодой человек с левацкими загибами, презирающий собственную семью за привилегии. В очаровательно лаконичной сцене он изливает на Мидж свои политические взгляды, утверждая, что она куда лучше понимала бы классовую борьбу, принадлежи она к рабочему классу.

«— А я и есть рабочая. Именно поэтому для меня так важны удобства. Кровать, убирающаяся в стену, пуховые подушки, утренний чай, поданный в постель, фаянсовая ванна, полная горячей воды с изысканными ароматными солями. Мягкое кресло, в котором почти утопаешь…

Мидж сделала паузу в своем перечислении.

— Рабочие, — сказал Дэвид, — должны все это иметь.

— Согласна с вами на все сто процентов, — сердечно согласилась Мидж».

Но детство Агаты выпало на то время, когда ребенок из семьи ее круга был защищен порядком, и этот порядок доставлял ей наслаждение. Она обожала тихую суету кухни и накрахмаленность своих муслиновых платьев почти так же, как любила мечтать о реке, якобы сверкающей в конце эшфилдского сада, к которой она едет на собственной ослепительно белой верховой лошади. Позднее она так же любила свою Люси Айлсбарроу, абсолютно земную и в то же время похожую на фею, орудующую щеткой как волшебной палочкой, которая превращает дом в царство упорядоченной красоты. При всех причудах ее воображения, Агату всегда завораживала власть надежной обыденности.

В детстве у нее в ушах фоном всегда звучали обычные женские разговоры, и это тоже восхищало ее. Она выуживала из них отдельные фразы, воспринимавшиеся ею как музыка; их смысл доходил до нее лишь отдаленно, гораздо больше она любила просто их звучание. «Я еще не закончила, Флоренс». — «Простите, миссис Роу», — слышала она каждый раз, когда кто-нибудь из слуг вставал из-за стола раньше, чем Джейн заканчивала свою трапезу. Этот обмен репликами звучал у Агаты в ушах всю жизнь. Ей нравились благопристойные перепалки между Мэри Энн Бомер и Маргарет Миллер (которую она всегда называла бабушкой, хотя на самом деле Маргарет приходилась ей двоюродной бабкой): «Вздор, Маргарет, никогда в жизни не слышала подобной чуши!» — «Нет, Мэри, позволь все же сказать тебе…», — а особенно — легкие иронические подтексты, коими изобиловала спокойная речь Маргарет: «Такая милая женщина. Полковник Л. — старый друг ее мужа, который попросил его позаботиться о ней. В этом, разумеется, нет ничего предосудительного. Это все понимают». [26] Из письма, отправленного в 1968 г. Фрэнсису Уиндэму, в то время редактору журнала «Санди таймс». Агата цитирует свою бабушку и продолжает от себя: «Уверена, что в этом было нечто предосудительное! И уверена также, что в глубине души все это прекрасно понимали!» Агата копила подобные фразы, так же как Маргарет, у себя дома, в Илинге, набивала чуланы «финиками, консервированными фруктами, инжиром, французским черносливом, вишнями, анхеликой, пакетами с изюмом и сабзой, фунтами масла и мешками сахара, чая и муки», а постельные шкафы — отрезами бархата и шелка.

Когда родители путешествовали (Клара считала своим долгом сопровождать Фредерика), Агату отправляли в большой дом, куда Маргарет — Бабушка-Тетушка — переехала из Чешира, став богатой вдовой. Мэри Энн, или Бабушка Би (Бомер), жила в Бейсуотере. Отношения между сестрами были своеобразными. В преклонном возрасте они стали очень близки — обе статуарные, исполненные чувства собственного достоинства, облаченные в облегающие черные шелка, — однако разница в социальном статусе бросалась в глаза. Маргарет была более самоуверенной, Мэри Энн ее словно бы оттеняла. Маргарет помогала сестре деньгами, которые давала ей «в оплату» услуг, которые та оказывала ей, делая покупки в магазинах «Арми энд нейви» в Виктории: в Илинг Мэри Энн всегда ехала, нагруженная всевозможными пуговицами, лентами, отрезами тканей. Все это подвергалось строгой оценке, обсуждалось и оплачивалось из толстого кошелька Маргарет, испускавшего золотое сияние. Как писала в «Автобиографии» Агата, для сестер «Арми энд нейви» был «пупом земли». Иногда она сопровождала сестер в магазин и в «Отеле „Бертрам“», книге, написанной ею в уже собственном преклонном возрасте, — вложила в уста мисс Марпл следующее воспоминание:

«Мисс Марпл мысленно обратилась к временам, когда тетушка Хелен, в маленькой шляпке и накидке, которую называла „своей мантильей из черного поплина“, разыскивала в бакалейном отделе знакомого продавца и удобно устраивалась на стуле. Затем, напомнив, что в течение следующего часа никто не должен никуда торопиться, тетушка Хелен начинала вдумчиво набирать всевозможные бакалейные товары, которые следовало запасти впрок… Проведя, таким образом, утро с большой приятностью для себя, она, бывало, игриво, как было принято в те времена, спрашивала: „Ну а теперь, что думает наша маленькая девочка насчет легкого второго завтрака?“… После этого они покупали полфунта сливок для кофе и отправлялись на дневной спектакль или концерт в четырехколесном экипаже».

Эти ритуалы, которые Агата воспринимала как должное, отвечали ее собственным устремлениям. Они воплощали здоровую женскую надежность — эквивалент домашнего порядка. Такими же были ее отношения с Нянюшкой («Выше Няни был только Бог» [27] Из романа «Хлеб великанов». ), хотя Нянюшка обращалась с Агатой как с ребенком, и это отчасти лишало их отношения житейской практичности. Клара со своей стороны была слишком творческой и переменчивой натурой, чтобы обладать здоровым женским инстинктом никогда не сомневаться в себе, каким обладала Маргарет Миллер. «Всегда предполагай в людях худшее»; «Джентльмен нуждается во внимании и трехразовом питании»; «Никогда не садись в купе, если кроме тебя в нем едет только один мужчина»; «Мотовство до нужды доведет»; «Джентльмены любят хорошую фигуру»; «Женщина всегда должна иметь пятьдесят фунтов в пятифунтовых банкнотах на экстренный случай»; «Джентльмены бывают очень обходительными, но ни одному из них нельзя доверять». Так безапелляционно излагала свое жизненное кредо Маргарет, сидя с безупречно прямой спиной в окружении прочной мебели красного дерева у себя в Илинге, когда нашептывала советы Кларе («Никогда нельзя оставлять мужа одного надолго»), разговаривала с молодым человеком, обрюхатившим служанку («Ну, знаете ли вы, как правильно поступить в этой ситуации с Харриет?»), болтала со своими приятелями-мужчинами за чаем («Надеюсь, ваша жена не будет возражать? Мне бы не хотелось стать причиной неприятностей!»). А когда она уверенным голосом исключительно здраво рассуждала о тайнах, те начинали казаться туманными и уютными, что производило на Агату неотразимое впечатление.