М. Новоселов - Иван Васильевич Бабушкин

Разозленный мастер начал было грозить Бабушкину штрафами то за «невыполнение внутреннего распорядка», то якобы за «неточную обработку» детали. Иван Васильевич заявил, что он штрафов не принимает, считая эту систему дополнительной эксплуатации рабочих совершенно незаконной. В горячем споре, возникшем по этому поводу между мастером и Бабушкиным, мастер объявил ему о расчете.

Бабушкин был вынужден уйти с завода еще и потому, что срок временного свидетельства на жительство окончился и заводское начальство требовало паспорт.

Но паспорта полиция опять-таки не выдавала, ссылаясь на какие-то особые разъяснения департамента.

Новые поиски работы оказывались безуспешными: везде требовали постоянный, а не временный вид на жительство.

Обсудив свое положение, Бабушкин решил на работу не поступать, а целиком отдаться революционной деятельности. Это был первый уход Ивана Васильевича в подполье, первый его переход на нелегальное положение.

В эту трудную пору своей жизни Иван Васильевич нашел человека, который разделил с ним его жизненный путь, полный опасностей и тревог: он встретился с Прасковьей Никитичной Рыбас, ставшей впоследствии его женой. Это была скромная, простая работница. Познакомившись с Бабушкиным, Прасковья Никитична вначале стеснялась «столичного человека», целыми вечерами не произносила почти ни слова. Но вскоре лед робости и отчужденности растаял, — она все ближе присматривалась к спокойному, твердому, так много пережившему человеку и, наконец, увидела, что дороги их слились…

— А знаешь ли, Паша, какая трудная быть может жизнь у нас впереди? — спросил ее однажды Бабушкин.

— Знаю, Ваня, — ответила она и добавила: — С тобой мне будет везде легко!

Бабушкин глубоко ценил ее искреннюю любовь, ее горячее желание помочь ему во всяком деле. Он подолгу и часто беседовал с ней, рассказывал ей о жизни в деревне, в столице. Прасковья Никитична стала верным помощником Ивана Васильевича.

Для того чтобы добыть кусок хлеба, Бабушкину приходилось браться за любую, даже поденную работу, при найме на которую не требовался паспорт. Несколько недель он работал землекопом при постройке большого склада на берегу Днепра. С непривычки, после многомесячного сиденья в тюрьме, ему было очень трудно войти в ритм работы, требовавшей большого физического напряжения и выносливости. Но с виду казавшийся далеко не сильным, худощавый, среднего роста петербургский металлист обладал совершенно незаурядной выдержкой, силой воли и вскоре стал выполнять норму наравне с издавна привыкшими к земляным работам поденными чернорабочими.

Работать землекопом пришлось, однако, недолго. После внезапной проверки паспортов и увольнения с постройки всех «не имевших постоянного вида» Бабушкин поступил в артель по разгрузке барж, приходивших с низовьев Днепра, доверху нагруженных полосатыми спелыми арбузами. На расстоянии трех шагов друг от друга, цепочкой становились поденные рабочие, и тогда казалось, что арбузы, только что темно-зеленой горой возвышавшиеся над бортами баржи, внезапно оживали и, словно мячи в какой-то быстрой игре, перелетали по десяткам крепких, растрескавшихся на жаре рук на берег, под прохладный навес из старого паруса.

— Эй-эй, молодчик! Шевелись, шевелись! — то и дело покрикивал старшой артели. Этот труд тоже был не из легких. Бабушкин вспоминал, что за долгий четырнадцатичасовой рабочий день ему платили сорок-пятьдесят копеек. Осенью разгрузка барж окончилась, и снова надо было искать работу. Спустя некоторое время Ивану Васильевичу удалось поступить на прокладку трамвайных путей. Строительство велось спешно, и начальство при приеме смотрело на документы сквозь пальцы.

Несмотря на изнуряющую физическую работу, Иван Васильевич по вечерам находил еще достаточно энергии для поддержания дружеских отношений со знакомыми рабочими на екатеринославских заводах и фабриках. С первых же дней своего появления в этом городе он осторожно, но тщательно и неутомимо устанавливал связи с революционно настроенными рабочими. До приезда Бабушкина в Екатеринославе существовали лишь отдельные группы социал-демократического направления, ведущую роль в которых играли интеллигенты.

В своих «Воспоминаниях)» Иван Васильевич отметил: «..до нашей организации, положившей в основу начало широкой агитации по всем заводам, существовала старая организация, которую можно было назвать организацией ремесленного характера и которая ничем особенно ярко себя не проявила».

В промышленных городах юга России, как и в столице, быстро росла численность пролетариата, назревали неизбежные столкновения рабочих с капиталистами. Необходимы были кадры умелых организаторов для объединения рабочего движения, для придания ему массового и, самое главное, политического характера.

Эту работу в Екатеринославе с большим успехом выполнял И. В. Бабушкин. Владимир Ильич в 1913 году, говоря о начале массового рабочего движения и об основании партии, отметил:

«Десятки и сотни рабочих (подобных покойному Бабушкину в Петербурге) не только слушали лекции в кружках, но сами вели агитацию уже в 1894–1895 годах, а затем переносили организации рабочих другие города (основание екатеринославских организаций высланным из Питера Бабушкиным и т. п.)».

Во второй половине 1897 года Иван Васильевич уже создал крепкую группу подпольщиков-рабочих, среди которых были Г. И. Петровский, токарь Дамский и питерцы — Меркулов, Петр Морозов и Матюха.

Бабушкин с большим успехом применил среди екатеринославских рабочих указания В. И. Ленина о тесной увязке экономических и политических требований пролетариата, о глубоком изучении местных нужд рабочих того или иного завода, фабрики.

Агитационную работу Бабушкин вел теперь, применяясь к условиям труда на заводах и учитывая уровень развития своих кружковцев. Иван Васильевич сам без улыбки не мог вспомнить о первых шагах своей кружковой деятельности, о неумении конспирировать. Здесь, в условиях Екатеринослава, Бабушкин выступал уже как опытный подпольщик. Теперь он не напишет на классной доске: «На заводе скоро будет стачка», как когда-то сделал это на занятиях в воскресной рабочей школе. Умело и осторожно подходил он к каждому члену своих кружков, не торопясь, знакомился с его умственными запросами, исподволь, с выбором давал читать рабочим Джованьоли «Спартак», Войнич «Овод». «Овод» служил нескончаемой темой для разговоров об интригах духовенства, о поддержке религией господствующих классов, о значении твердости, товарищеской спайки в борьбе трудящихся за свое освобождение.

Подготовив почву беседами на историко-революционные темы, Бабушкин переходил к злободневным вопросам политической агитации.