Герман Титов - 700.000 километров в космосе (полная версия, с илл.)

За успешный самостоятельный вылет командир эскадрильи объявил нам благодарность. Мы знали, что впереди длинный и трудный путь к вершинам лётного мастерства. И мы были полны решимости идти по этому нелёгкому пути. Впрочем, не все молодые офицеры правильно себе его представляли.

Жили среди нас два лейтенанта. В училище, будучи курсантами, они вели себя как будто неплохо. Но, прибыв в часть, стали опаздывать в строй, не вовремя являлись на аэродром, проявляли склонность к уединению. Мы жили все вместе в офицерском общежитии. Бывало, в свободное время одни шли в библиотеку, другие — в клуб на репетицию, а эти двое частенько уходили неизвестно куда и приходили поздно ночью. Ночные «прогулки» приводили не только к нарушениям дисциплины, но и плохо сказывались на их здоровье. Один из этих двух лётчиков был могучим человеком. Он занимался тяжёлой атлетикой, поднимал штангу весом 125 килограммов. Но, несмотря на это, врач вскоре вынужден был отстранить его от полётов по состоянию здоровья.

Мы замечали ненормальное поведение товарищей, пытались утихомирить их, но они обычно отвечали:

— Хватит, в училище несколько лет соблюдали режим! Мы теперь не курсанты…

Было ясно, что эти молодые офицеры не понимали, насколько важна дисциплина и на земле, и в воздухе. Нужно было что-то предпринимать, как-то воздействовать на них, пока ещё «болезнь» не зашла далеко. Наши командиры, партийная и комсомольская организации принимали меры. Вскоре командир и секретарь партбюро собрали нас на беседу.

— Мы решили посоветоваться с вами по поводу поведения ваших товарищей, — обратился к нам офицер Подосинов.

— Вы живёте вместе, поэтому ваши предложения могут быть полезными, — добавил секретарь парторганизации Пивоваров.

Общее мнение было таким: надо обсудить это дело на офицерском собрании. Командир и секретарь партийного бюро согласились с нами. На другой день такое собрание состоялось. Мы, не кривя душой, высказали на нём всё, что думали. Собрание было бурным. Много справедливых упрёков выслушали нарушители. Всё это оказало влияние не только на них, но и на всех молодых офицеров.

— Скучновато тут, — неуверенно, в виде какого-то оправдания говорил один из молодых лётчиков, подвергшихся критике, — поэтому и тянет на сторону.

Вот уж с этим ни я, ни мои друзья никак не могли согласиться. Это у нас-то скучно? Да как это так, молодой офицер, перед которым широко распахнуты двери в жизнь, начинает ныть от скуки?! Да будь в сутках сорок восемь часов — и тех не хватит! Лётная учёба, клуб, библиотека, спортивные площадки, Ленинград, чудесная сокровищница искусства, с его музеями, изумительным Эрмитажем, — всё для тебя!

А наша дружная комсомольская семья? Сколько увлекательного и интересного придумано было комсомольцами! Мы организовали кружок самодеятельности. Не раз ездили к шефам и давали концерты. Наш хор молодых лётчиков пользовался успехом. А выступления группы акробатов, в которой я был «верхолазом», повторялись на «бис». Наши волейбольная и футбольные команды завоевали немало кубков в различных соревнованиях… «Надо жить полнокровной жизнью, не отставать от неё, быть её активным участником» — вот о чём думали мы на том памятном собрании.

Жизнь шла своим чередом. Теоретические занятия, подготовка к полётам, парковые дни, полёты — всем этим до краёв была заполнена служба в полку. Ленинградская погода не баловала нас. Молодые лётчики летали ещё только в простых метеорологических условиях. С грустью мы смотрели на пепельно-серые облака, когда они сплошной пеленой закрывали небо. Но зато как только метеорологи предсказывали хорошую погоду, мы окружали командира эскадрильи, составлявшего плановую таблицу. Он сердился, но ничего не помогало. Мы не уходили до тех пор, пока не видели своих фамилий в плановой таблице полётов.

Лётная деятельность требует от человека выдержки, самообладания, находчивости. Но сами по себе эти качества не приходят. Их повседневно прививали нам наши командиры. Особенно многое мы переняли у Николая Степановича Подосинова. Этот невысокого роста, крепко сбитый, с басовитым говорком крепыш был образцом настоящего лётчика-истребителя. Он часто летал с нами, руководил полётами. В любой обстановке, какой бы она ни была сложной, он принимал решение мгновенно. Если Подосинов руководил полётами, то мы знали: всё будет в порядке. Он, словно дирижёр большого оркестра, мастерски управлял действиями многих лётчиков, находившихся в воздухе. Обладая богатым опытом, Николай Степанович всегда знал обстановку на земле и в воздухе. Он как бы угадывал намерения лётчика, чувствовал, когда надо помочь ему, подбодрить, разрядить напряжённую обстановку шуткой. Будь все люди так добры и расположены друг к другу, до чего бы легко жилось на свете!

Погода в районе нашего аэродрома не отличалась устойчивостью. Подует, бывало, ветер с моря, и через несколько минут облачность закроет аэродром, а иногда набежит дождевой заряд, затем небо снова прояснится. В таких случаях слишком осторожные командиры прекращали полёты. Но Подосинов делал иначе: он всесторонне оценивал обстановку и не боялся брать на себя ответственность за решение продолжать полёты.

Как-то Николай Степанович руководил полётами. Временами через аэродром проходили дождевые заряды. Я поднялся в воздух. Выполнив пилотаж в зоне, возвращаюсь на аэродром. Сделал третий разворот, подхожу к четвёртому, взлётно-посадочной полосы не видно. Как быть? Она словно растаяла. Ухожу на второй круг и снова вижу в районе четвёртого разворота дождевой заряд, штрихующий небо. Опять ухожу на круг. Обстановка сложная, может не хватить топлива. Откровенно говоря, я начал беспокоиться. В это время слышу спокойный знакомый голос Подосинова:

— Ну что, трудновато?

Да! Было трудновато. Но, зная, что дождевой заряд закрыл только район четвёртого разворота и самолётов в воздухе больше нет, я передал:

— Разрешите посадку с обратным стартом?

В ответ слышу:

— Разрешаю.

Развернувшись, я зашёл на посадку и благополучно приземлился.

— Если у человека есть способности, то лишь вопрос времени, когда о нём заговорят люди, — сказал тогда подполковник, видимо, отвечая на свои мысли и никого не имея в виду конкретно.

Разнообразна и многогранна жизнь в авиационном полку. Не успел я освоить самолёт, как меня назначили руководителем группы политзанятий. Это для меня было неожиданно.

— А что вас смущает? — спросил меня политработник Ковалёв, когда я высказал ему свои сомнения.

— Опыта нет, справлюсь ли?

— Справитесь, — уверенно ответил Ковалёв. — В комсомоле вы уже более пяти лет, выполняли немало поручений… Главное, изучите хорошо людей.