А. Передрий - Владимир Высоцкий. Сто друзей и недругов

«Комсомольская правда» писала: «На роль Шарапова пробовали с десяток актеров, среди которых Юрий Шлыков из Таганки, Владимир Рожин из «Ленкома», Вадим Михеенко из Театра им. Моссовета (ныне руководитель театра танца и пантомимы «Терра мобиле» в Санкт-Петербурге). Пробовался и Сергей Никоненко, который потом в кино сыграл множество милиционеров, но его мечта стать Шараповым не осуществилась.

Также Шарапова видели в Евгении Герасимове, Евгении Леонове-Гладышеве и, говорят, даже в Станиславе Садальском. Поначалу Говорухин хотел пригласить Сергея Шакурова, но киноначальство воспротивилось.

Ходили слухи, якобы Конкина по блату взяли на главную роль Владимира Шарапова, впрочем, скорее всего, это просто злобные наветы. Вот что по этому поводу говорил сам Владимир Конкин: «Изначально Высоцкий был против моего участия. Они с Говорухиным планировали на эту роль Бортника. Но на Одесскую киностудию позвонили из приемной Иваненко (тогдашнего завотделом культуры украинского ЦК), что играть Шарапова должен Павка Корчагин (то есть я), а иначе фильм не состоится. Аркадий Вайнер стоял смертным боем за Бортника, но Высоцкий уговорил его уступить. В итоге Бортник получил роль Промокашки (на нее сначала пробовался Леонов-Гладышев) и навечно затаил на меня обиду. Говорухин тогда позвонил одному из замов Демичева, и тот поставил украинцам встречное условие: если Конкин будет играть Шарапова, то вместо Химичева (любимца Щербицкого) Фокса будет играть Белявский. На том и порешили».

О выборе исполнителя одной из главных ролей в картине писали другие газеты: «На съемках Владимиру сперва было неуютно. Говорухин поначалу влюбился в его актерское дарование и настоял на том, чтобы разведчика, 42 раза переходившего линию фронта и вынесшего на своих плечах пленного немца, играл хрупкий, как барышня, Конкин. Но быстро разочаровался».

«На роль Шарапова были кандидатами, по-моему, Губенко. И Шакуров, — говорит режиссер сериала Станислав Говорухин. — Мне показалось правильным, чтобы Жеглов и Шарапов были немножко одинаковыми внешне. Только мировоззрение разное. А потом — ну сложно говорить, что Конкин был командиром разведроты. Вот если бы играл Губенко, вот это да, в это можно было бы поверить».

Тем не менее, зритель поверил. И уже невозможно кого- либо другого представить в роли напарника Жеглова Володи Шарапова, кроме Конкина. Образ, воплощенный актером в фильме, давно стал близким зрителю, народным, его сравнивают с известными фольклорными персонажами, он прописался в анекдотах, афоризмах и песнях. А это свидетельствует о талантливо сыгранной Конкиным роли, хорошем сценарии и мастерской режиссуре сериала. Правда, актеру это не совсем нравится...

«Меня никто никогда не прочил на героические роли, — жалуется Владимир Алексеевич. — Мне иногда говорят: «Ну и рожа у тебя, Шарапов!» — если я, к примеру, поцарапаюсь. И считают, что я всю жизнь с этими царапинами и что у меня рожа, а это не рожа!..»

Людей раздражает странная привычка Конкина — вечно брюзжать и жаловаться в интервью журналистам на тяжелую работу и жизнь в кино: то нет взаимопонимания с партнерами по съемочной площадке, то режиссер — деспот, то сценарий — говно...

В другом интервью Владимир Алексеевич, опять, чуть не плача, признавался репортерам, что Высоцкий подавлял его на съемках, не терпел конкуренции в кадре «Когда кто-то рядом делал что-нибудь неплохо, у него это вызывало желание сделать лучше. И не всякий раз это было деликатно и корректно. Усмирять Владимира Семеновича мог только Говорухин, его друг... А иногда ситуации были на грани серьезного конфликта. Высоцкий ведь был человек спонтанный. Его благорасположенность ко мне вдруг менялась на реакцию противоположную, если что-то делалось «не по его»...»

Странный вы какой-то, Шарапов-Конкин! «Когда кто-то рядом делал неплохо, у Высоцкого это вызывало желание сделать лучше...» Да это естественная потребность настоящего профессионала — самосовершенствоваться, максимально самореализовываться в кадре! Как вообще актеру на съемочной площадке можно «делать что-нибудь плохо»? Зачем он нужен в фильме? Гнать его в три шеи надо с картины, пока не «завалил» ее окончательно!.. А уж деликатность и корректность — это для пансиона благородных девиц, а не для съемочной площадки! Или их перепутал Конкин?

Действительно, отношения между двумя Владимирами — Высоцким и Конкиным — во время съемок «Места встречи...» складывались очень непросто. Не сложились они и после них: актеры так и не стали не то что друзьями, но даже приятелями.

Писали, что за кадром между Жегловым и Шараповым в прямом и переносном смысле пробежала черная кошка...

Брюзжания Конкина: «...Начало съемок было просто ужасным. Первой снимали сцену из 4 серии, когда Шарапов рассказывает Жеглову, что убийство совершил не Груздев, а Фокс. У меня огромнейший монолог — 10 минут экранного времени. Я начинаю, почти дохожу до середины... И вдруг щелчок какой-то в голове — и я забыл фразу. А Высоцкому сегодня улетать. Меня об этом еще с утра предупредили. Вот, не надо было этого мне говорить! Зачем накручивать?! Я сейчас об этом рассказываю — а у меня руки трясутся. Второй дубль — еще раньше запоролся. Все! Начался внутренний столбняк Со мной такого никогда не бывало — у меня же хорошая память! А здесь... Третий дубль. Говорухин уже сидит лысину чешет... И съемочная группа смотрит: ну, говнюк какой попался. (Может, это было и не так Но я человек без кожи. На барабан ее вряд ли можно натянуть — она вся протерта). И только начинаю — все. У меня уже сдают нервы... Говорухин говорит: «Ну, ладно, полчаса перерыв. Иди, во дворик подыши, сосредоточься. Еще одну попытку сделаем». Я подышал, начали снимать. Опять! Ужас, ужас... Говорухин говорит: «Ну, ладно, тушите свет. Потом когда-нибудь снимем». А я думаю: «Господи, ну столько хорошего у меня было в жизни!..» Была очень горячая секундная молитва внутри. Я прошу: «Слава, еще одна попытка». Мотор, камера. И я пошел. И вдруг чувствую, что-то проклятое место я уже проскочил. У меня вдруг открылось второе дыхание. И я прошел эту харибду, не застрял!

А по технологии надо снимать второй дубль. И тут наши осветители начали тушить свет: мол, у нас смена кончилась, это вы приходите на съемочную площадку к 9 утра, а мы здесь с 8-ми! Все уговаривают, умоляют этих «светляков» — а те вырубают свет... В это время Высоцкий лежал на диванчике. Внимания ни на кого не обращает. Глазки закрыты..* Никогда не забуду, как среди этого всеобщего стона вдруг встает Высоцкий. Моментально наступает тишина. И только слышно его скрипучие сапоги. Он выходит на середину... Ни одного слова из того, что он сказал, я произнести нашим уважаемым читателям не могу. Я только тогда понял, что такое «тридцатитрехэтажный»... Это было так скомпановано! Последнее слово было: убью. Как закипела работа! Сразу все стало зажигаться! Все, по местам! И мы сняли второй дубль, но в фильм вошел первый...»