Валерий Золотухин - Таганский дневник. Кн. 1

Мне сегодня Высоцкий заявил, что он уже три месяца как не живет с Люсей. Оказывается, они разошлись.

Вчера думал о том, кто в Зайке. Но так размышлять неудобно, страшно!! Лучше думать от себя. Ведь был тот миг, когда я был зачат, зажжен. Это без пяти месяцев 28 лет тому назад. Если я родился 21 июня, то зачат я был где-то в конце сентября — начале октября, скорее всего еще в сентябрьских числах. Тот, кто в Зайке, похоже идет по моим следам. Будем считать, что мое зачатие свершилось 21 сентября. Значит, до 21, 19–20… 18 и вообще… меня не было. А 21 сентября 1940 года я уже стал быть!! Я начал счет дням в мире, куда еще никто не проник, как в рай. Миг… восторг и я потянул розовую ленточку, я побежал к своему финишу… Значит, я стоял на старте… Я был запрограммирован до зачатья… Мои гены… хромосомы ждали встречи, ждали выстрела стартового пистолета, чтобы я стал быть, сорвался со старта и побежал. Миг… раз и я живу… день, два, неделя я росту, я познаю мир странный, мир сновидений. А в это время Гитлер договаривается со Сталиным о Польше, а мой отец, моя мать, вся моя страна кричит — Да здравствует Сталин — наш гениальный вождь и учитель — Я хочу по дням восстановить мою жизнь в матери и это делали люди на земле до моего зачатия, до того, как я стал быть, до того, как я умер в мир людей, я хочу восстановить параллель, день за днем — 270 дней в мире снов, 270 дней людских дел, мыслей и т. д.

Я хочу понять, была ли разница в моих мыслях там, в матери, и у людей на земле. Или мать передавала мне все то, чем жили тогда люди, чем ЖИВ ЧЕЛОВЕК ВООБЩЕ. Во мне был Бог.

В Дубну едут приглашенные. Но для справки — Флеров говорил с Эллой при мне и фамилии Смехова не называл, равно как и Демидовой. Элла сказала, что он просто забыл — допускаю. По фамилиям — едет бомонд театра на Таганке. Значит, будет и разговор соответствующий, худсовет в пути.

Любимов со Смеховым поедут поездом, они будут говорить о Ставинской. Некоторые артисты просили меня как друга Смехова замолвить словечко за них, чтобы учли их фамилии при распределении.

— Дубна, 326(б), Золотухин с Шацкой, Высоцкий с Иваненко, Васильев с Лукьяновой, Смехов со Смеховой, Левина со Славиной, Любимов с Целиковской.

После обеда у Васильева в номере сочиняли шуточные поздравления. Венька написал приветствие из словоблудия от «-ЛЯР» и «-ЛЯМ», Высоцкий — песенку, Васильев подобрал музыку.

Нас не приняли сразу бурно, как мы ожидали, и мы зажались. Тем более сделали глупость, не отбили капустник от концерта и зрители, казалось, были в недоумении. Я пел, кажется, хорошо, Вениамин читал Маяковского, Володя пел песни и все спас.

Нина не пошла на концерт, в приглашении было написано — Золотухин с супругой. — Мне не хочется присутствовать в качестве супруги.

После концерта банкет на 400 человек.

Целиковская. Он деградирует как режиссер… Да, да… Уж мне не говорите, я его знаю, слава Богу… Он деградирует… Что он сделал с «Тартюфом», я его возненавидела как режиссера из-за вас, из-за актеров. Какое он имеет право так с вами работать — ни одной актерской работы, при блистательных ролях. Мне никто не нравится. Значит, не умеет работать с актером.

— А в «Живом» есть актерские работы.

— В «Живом» — да… Вы не очень, Вы меня простите, я очень придирчива и всегда говорю прямо человеку все, что думаю. Мне показалось, что Вы очень вымученно работаете. Вам не приносит радости играть этот образ, играйте Можаева самого, он ведь вылитый Кузькин… Вы были, мне показалось, очень уставший от роли. И я видела актера все-таки, а не этого колхозника. А вот этот рыжий, не знаю его фамилии, потом Колокольников, этот бездарь, ведь он бездарь абсолютный. Когда он его брал в театр, я ему говорила: «Зачем ты его берешь?» — «Заменять неохота» — а здесь он просто великолепен…

Моя мама трудный человек… она любит Вас, Володю, но Володю мы все любим, он у нас вне конкуренции. Ему (Любимову) нужно что-то сделать. Из его спектаклей я признаю: «10 дней», «Пугачев» и «Живой», «Живой», пожалуй, на первом месте у меня… Но я очень придирчива, я никогда не была довольна собой.

У Флерова дома. Пели с Володей «Баньку», я очень сильно кричал, какая-то неудобная тональность была.

Целиковская. Володя, ты один лучше пел «Баньку», а это получается пьяный ор, подголосок должен быть еле слышен…

Ходил с Кузькой. Зайка спит в маминой комнате, в нашей спит мой отец — Золотухин Валерий Сергеевич, что я написал, — задумался и рука нацарапала собственное имя — Сергей Илларионович. А я задумался над тем, что вчера, когда наши артисты наблюдали со сцены и потом, когда он зашел в антракте, многие говорили о моей на него похожести и сильной. Вот не ожидал. Говорят, чтобы быть счастливым, надо сыну походить на мать, а дочери на отца. Отец что-то плохо себя чувствовал и не хотел даже ехать:

— Оставил бы ты меня, сынок, одного.

Но я не мог ему не показать театр, то, чем я занимаюсь в жизни, пусть знает. И он не пожалел.

— Что он обмороженный у тебя, красный такой, — Игорь Петров спросил.

— Он поддатый малеха? — спросил В. Высоцкий, когда отец встретился с ним. — «Ага, привет Вам, значится, от всей дальней Сибири», — и в буфет. Горячей воды попросил. Кипятку, ну где взять чистого кипятку в театре, где разводят ведерный чайник мутного пойла и выдают его за чай. Но стакан этого пойла пришлось отдать, он выпил. И как будто все отлетело, — как потом говорил.

После спектакля он сел на помост, на котором мы в фойе выкобениваемся, положил рядом пальто и стал меня дожидаться.

Дома, перед выездом, пока он отдыхал, я готовил его к выходу в народ. Выгладил брюки, рубашку, дал свою майку, зимние ботинки, которые прошлый год мне продал Высоцкий, вычистил от Кузькиных волос пиджак, собрал ему фрачную пару.

Думал ли я когда-нибудь увидеть моего родителя со сцены?! До того это мне странным, необычным и грустным делом показалось… Отец смотрит!! А мне бы хотелось, чтобы он как можно больше понял, все казалось, что артисты быстро говорят и тихо вдобавок, что он не разберет смысла, в чем дело.