Питер Браун - Любовь, которую ты отдаешь

Через несколько дней Пол и Пит Бест вернулись в «Бамби Кино», где у них оставались кое–какие вещи. Они предполагали, что Кошмидер их выбросил, но все оказалось на месте. Пол достал гильзу, купленную за два пфеннига, и поднес к ней спичку. Сухие декорации на стенах вспыхнули, и театр быстро загорелся. Пол и Пит выскочили из театра, беспрерывно повторяя, что все может сгореть. Огонь обнаружили и потушили, но администрация стала искать источник возгорания. Вскоре была обнаружена достаточно веская улика — на потолке комнаты, в которой начался пожар, пламенем свечи было написано «Битлз».

На следующее утро вновь прибыла полиция, на сей раз вместе со следователями. Пита и Пола доставили в полицейский участок Рипербана, где продержали несколько часов и допрашивали по подозрению в попытке поджечь «Бамби Кино». Благодаря вмешательству Кошмидера дело обошлось без санкций, но ребятам пришлось покинуть страну незамедлительно. Пол и Пит вылетели в Англию ближайшим рейсом, оставив ударные инструменты и большую часть багажа.

Джон и Сту оказались одни, и у них не было причин задерживаться в Гамбурге. Джон вернулся домой на поезде, униженный и подавленный, тоскуя по Синтии, горячей ванне и даже по тетушке Мими. Сту, у которого начиналась простуда и лихорадка, отправился домой на самолете, билет они купили вместе с несчастной невестой. Он должен был вернуться в Гамбург через несколько месяцев для того, чтобы жениться на ней.

Джон приехал домой ночью, и ему пришлось бросать камешки в окно спальни Мими, чтобы разбудить ее. Когда она открыла дверь, Джон буквально сбил ее с ног, ворвавшись в дом, и сказал: «Заплати за такси, Мими».

«Где же твои сто фунтов в неделю, Джон?» — крикнула она ему вслед.

Он обернулся и устало вздохнул: «Как это похоже на тебя, Мими, говорить о каких–то ста фунтах в неделю, когда ты знаешь, что я устал».

Пятеро молодых людей, вернувшихся в Ливерпуль к Рождеству, были до такой степени расстроены, что даже не разговаривали друг с другом несколько недель. Пол устроился на работу водителем грузовика за семь долларов в неделю, чтобы заработать денег к Рождеству, а Джон целыми днями спал, лишь бы не видеть суровой реальности возвращения в Мендипс. Синтия приносила ему еду и все необходимое.

За несколько дней до Рождества в «Касбахе» они впервые после возвращения выступили вместе. Публика «Касбаха» была потрясена — произошла удивительная перемена. Бесконечные часы безумной игры обернулись совершенно неожиданной метаморфозой — профессионализмом. Хотя они появлялись на сцене лишь иногда, они уже не были той любительской группой, которая покидала Ливерпуль пять месяцев назад. Теперь это было увлекательное представление, которым группа уверенно заявила о себе.

И внешне они не походили ни на кого, их костюмы представляли собой неописуемое смешение кожаных штанов, ковбойских ботинок, курток, а женственные локоны спадали на лоб. «Это сделал Гамбург, — сказал Джон, — и только в Ливерпуле мы осознали разницу и увидели, что произошло». Внезапно их популярность стала расти. Через месяц их рекомендовали для выступлений днем в клубе «Пещера» на Мэтью–стрит, в котором музыкальная политика переключалась с джаза на бит–группы. Это считалось «хлебной» работой — двадцать пять шиллингов в день. С января 1961 года битлы начали выступать в «Пещере» по вечерам, не прекращая выступлений и в обеденное время.

Синтия Пауэл ежедневно уходила из художественной школы для того, чтобы послушать Джона и ребят в «Пещере», а иногда там бывал кое–кто из родственников или друзей. В клубе хорошо знали Джима Маккартни, а Луиза Харрисон стала частой и желанной гостьей, вместе с ребятами в зале она подбадривала музыкантов, хотя от самого клуба была в ужасе. Однажды в зал вошла Мими, тетушка Джона; она приходила не часто и не столько затем, чтобы приободрить Джона, сколько для того, чтобы проверить, где он проводит все свое время. Мими вихрем промчалась мимо владельца клуба Рэя Мак–Фолла, отказываясь заплатить за вход и говоря, что пришла «за Джоном Ленноном». Ее потрясло то, что она увидела. Сотни визжащих детей пели и танцевали в вонючем зале.

Луиза Харрисон, довольная тем, что видит Мими, крикнула ей: «Ну, разве они не молодцы?» «Я рада, что хоть кто–то так считает, — закричала Мими в ответ. — Дрянь! Мы бы все прекрасно и спокойно жили, если бы ты их не поддерживала».

К этому времени ребята уже перестали делать вид, что ходят в школу, и музыка стала их постоянным занятием, занимавшим все время. Джорджу Харрисону исполнилось восемнадцать лет, и группа вновь отправилась в Рипербан. Аллан Уильямс уладил дело с властями, написав письмо в германский суд, и ему удалось получить официальные визы. Питер Экхорн из клуба «Топ Тэн» предлагал сорок долларов в неделю, вдвое больше, чем они зарабатывали в «Кайсеркеллере». Джон пообещал Синтии, что на этот раз гастроли будут непродолжительными, и смягчил боль разлуки, пригласив ее приехать в Гамбург на каникулы.

В путешествие Синтия отправилась вместе с Дороти Роун, бойкой блондинкой с кудряшками, студенткой художественного колледжа. Пол встречался с ней в Ливерпуле, и у него были «серьезные намерения» в отношении Дороти, он даже собирался жениться. Девушек проводили на вокзал отец Пола и мать Синтии, а в Гамбурге их встречали Джон и Пол. Они прыгали и носились как сумасшедшие. Синтия прежде не видела их в таком состоянии, они болтали без умолку и спотыкались на пустынных утренних улицах. Ребята заверили девушек, что в Гамбурге все, кроме Пита Беста, пьют «Преллис». «Это единственная возможность выжить», — уверял Джон, и на следующий день Синтия присоединилась к ним.

Синтию официально устроили в доме родителей Астрид в пригороде, поскольку комнаты, в которых жили ребята в клубе «Топ–Тэн», были не самым подходящим местом для молодой английской леди. Дот, девушка Пола, поселилась у Розы, дамы, обслуживавшей туалет клуба. К громадному облегчению Синтии, Астрид оказалась не только приветливой и радушной хозяйкой, но и хорошей подругой. Она давала Синтии свои наряды, изменила ее прическу и научила пользоваться косметикой. Синтия была очарована экзотическим вкусом Астрид. Ее комната в родительском доме была черного цвета с серебряными дополнениями из фольги, кровать была покрыта черным бархатом. Скрытые лампы освещали всю комнату, создавая эффект, далеко опережающий свое время. Каждый вечер после обеда Синтия и Астрид часами подбирали перед зеркалом наряды и косметику перед тем, как отправиться в «Топ–Тэн» послушать ребят. В клубе девушки долго просиживали в стороне от сцены, вынужденные наблюдать драки и слушать вопли вокруг. Иногда по ночам Синтия отваживалась приходить к Джону. На нижней полке двухъярусной кровати они занимались любовью, в то время как Джордж Харрисон похрапывал в нескольких футах над ними. Синтия считала отношения Астрид со Сту Сутклиффом вполне нормальными, но остальные ребята из Ливерпуля в отличие от нее не находили в них никакого очарования. Сту и Астрид даже внешне стали похожи: одинаковые прически, одинаковые черные кожаные костюмы, даже еду в ресторане они заказывали одинаковую.