Морис Мендельсон - Марк Твен

Еще в детстве и юности от матери, дядя Куорлза, товарищей по школе, друзей — типографских учеников, а то и просто от первых встречных, попавшихся на улице, негров и переселенцев, Сэмюел Клеменс воспринял много комических рассказов. Это были повествования об изворотливых проходимцах, речных матросах — мастерах кулачного боя, провинциальных политиканах, которые не полезут в карман за словом, а также и о «простаках», которые не уступят по уму самым важным персонам. Вероятно, от Куорлза Твен впервые услышал историю о том, как двое провинциалов поспорили, чья лягушка прыгнет выше, и как один из спорщиков здорово надул другого.

На Миссисипи были в ходу рассказы о матросе и бурлаке Майке Финке. Он порою совершал жестокие поступки, дурно обращался с женой, но многие находили нечто привлекательное в его лихом характере.

Чего только не рассказывали о нем!..

Вообще в западных областях страны любили придумывать такое, что заставляло «изнеженных франтов» из восточных штатов просто открывать рты от удивления. Рассказчики соревновались в умении сочинять как можно более невероятные, поистине сногсшибательные, даже абсурдные истории. Преувеличения следовали одно за другим бесконечной чередой.

Финка, как и Беньяна, порой изображали существом сверхчеловеческих масштабов. Но в Финке-«великане» было нечто смешное. Ведь этот матрос — человек весьма невысокого морального уровня, он нагл и хвастлив. Нереальность его претензий на героизм бросается в глаза. В описании и Финка и близких ему людей ощущались весьма заметные насмешливые интонации. Про дочь Финка рассказывали, например, что она умеет одновременно и свистеть, и кричать, и есть — такой уж у нее большой рот.

Однако самым известным персонажем американского комического фольклора к середине века стал Крокет. Рассказы о нем получили наибольшее распространение в западных областях страны, и в том числе в штате Миссури.

Расцвет «крокетианы», как и всего американского комического фольклора, приходится как раз на те годы, когда мальчик Сэмюел Клеменс из городка Ганнибала начал вглядываться в жизнь.

Дейвид, или Дейв, Крокет был, можно сказать, близким соседом Марка Твена: он вышел из глухих уголков западного Теннесси. Человек, носивший такое имя, действительно существовал. Еще в 20-х годах прошлого века Дейвид Крокет получил довольно широкую известность как член законодательной палаты в Вашингтоне и шутник-эксцентрик.

Вначале Крокет поддерживал Эндрью Джексона, в котором сотни тысяч американских фермеров видели борца против попыток банкиров и фабрикантов захватить власть в стране. За это Крокет подвергся насмешкам в антиджексоновской печати. Позднее он стал выступать против Джексона и испытал немало неприятностей от газет джексоновского толка.

В сотрудничестве с журналистом Чилтоном Крокет сочинил «Автобиографию», с ее помощью он рассчитывал вновь завоевать утраченное им доверие рядовых американцев. В «Автобиографии» Крокета немало небылиц, откровенного вранья.

Необузданным хвастовством Крокет нередко пользовался для того, чтобы свести на нет явные преимущества политических противников. У его соперника очаровательная улыбка. Что поделать… Он, Крокет, конечно, уродлив, и улыбка у него ужасающая. Но стоит ему ухмыльнуться, глядя на какого-нибудь зверька в лесу, и тот падает как подкошенный. Однажды — это было в сумерках — Крокет увидел зверька на дереве и начал улыбаться в обычной своей манере. На зверька это почему-то не действовало. Тогда Крокет засмеялся ужасающим смехом. Зверек как ни в чем не бывало продолжал торчать на дереве. Оказалось, что Крокет принял за зверька какой-то сучок. Когда он присмотрелся поближе, то увидел, что с сучка этого слезла кора. Сучок был совсем гол — такой силой обладала улыбка Крокета.

Много комически нелепого писали о Крокете еще при его жизни разные газеты — дружественные и недружественные. В 1832 году была напечатана, например, насмешливая заметка следующего содержания: «Президент уполномочил Дейвида Крокета из Теннесси взобраться на Аллеганские горы, поймать комету, когда она приблизится к земле, и оторвать у нее хвост, чтобы она не спалила весь мир».

В середине 30-х годов Крокет умер. Один за другим стали появляться «крокетовские альманахи», в которых рассказывались еще более нелепые и смешные истории об этом «герое». Вместе с тем образ Крокета стал достоянием народа — комическими сказаниями о нем охотно обменивались матросы на баржах, охотники во время привала или просто соседи по ферме.

Облик Крокета, такой, каким он сложился в сознании миллионов американцев, ясно вырисовывается уже из ответа на простой вопрос: «А кто ты такой?» Крокет отвечает, что он «полулошадь, полуаллигатор», может «перескочить через реку Огайо» и ездит «верхом на молнии».

В «Альманахе Дейва Крокета», изданном вскоре после смерти «полковника», как его иногда называли, приводится речь, будто бы произнесенная Крокетом перед коллегами по палате представителей. Есть в этой речи сатирический элемент. «Конгресс бесплатно предоставляет своим членам лимонад, а расходы проводит по графе «канцелярские принадлежности»! — восклицает Крокет. — Я предлагаю, чтобы нам выдавали виски, и пусть это называется «топливом».

Прежде чем выступить со своим насмешливым предложением, Крокет представляется членам конгресса в обычном комически хвастливом тоне. У него, Крокета, самая бешеная лошадь, самая красивая сестра, самая уродливая собака и самое верное ружье во всей округе. «Мой отец может поколотить любого человека в Кентукки, а я могу поколотить моего отца. Я могу переговорить любого человека в палате представителей, даже если он начнет за два часа до меня». Крокет бегает быстрее, ныряет глубже и выходит из воды более сухим, нежели любой другой парень по эту сторону «большого болота» (то есть Атлантического океана).

Образ Крокета приобретал все более гигантские, порою даже космические масштабы; хвастовство этого «героя» теряло последнюю видимость связи с реальностью. Крокету приписывали утверждение, что он может высечь огонь из руки, поднять пароход на плечо, осушить Миссисипи до дна, чтоб утолить жажду. Он пьет царскую водку, то есть смесь кислот, и в состоянии проглотить целого человека, не поперхнувшись, если только у него не торчат уши, а «голова смазана маслом».

Не легко выяснить, сам ли Крокет, деревенские ли врали или профессиональные юмористы из Нэшвиля штата Теннесси, где издавалось особенно много «крокетовских альманахов», ответственны за те или иные элементы «крокетианы». Во всяком случае, «крокетовский» юмор — это «дикий юмор», как выражаются американцы. В основе его — комические гиперболы, нелепица, возведенная в принцип, гротеск, не знающий границ.