Морис Мендельсон - Марк Твен

Изредка в историях о Крокете звучит что-то напоминающее Поля Беньяна. «Крокетиана» не была чужда поэзии.

Однажды в очень холодную зиму Земля примерзла к оси, а Солнце застряло между двумя кусками льда. Все в природе застыло. Но Крокет не дал Земле и Солнцу погибнуть. Он сразу же взялся за дело и освободил Землю из плена. Она крякнула и снова начала двигаться. «Солнце тоже отправилось в путь во всей своей красе, — рассказывает Крокет, — приветствуя меня таким вихрем благодарности, что я чихнул. Ну что ж, прикурил я свою трубку от верхушки Солнца, вскинул медведя на плечо и отправился домой. А по дороге показывал людям, как выглядит свеженький дневной свет — ведь в кармане у меня был кусочек зари».

В западных областях страны изощренное хвастовство культивировалось самым широким образом. Хвастливыми выкриками иные пытались прикрыть страх перед противником, перед жизнью. Трусы стремились заменить словесным поединком подлинную схватку. Порою хвастовство носило осознанно шутливый характер. А шутка помогала людям мужественно встречать беду, подбадривала их в трудные минуты.

На Миссисипи порою разыгрывались целые состязания в хвастовстве. Один матрос скажет:

— Я человек, я лошадь, я целая упряжка, я могу уложить кого угодно во всем Кентукки, клянусь богом!

Другой:

— Я полулошадь, полуаллигатор, могу уложить любого человека по всей Миссисипи!

Позднее сам Марк Твен запечатлел в «Жизни на Миссисипи» образный язык матросов с Миссисипи, которые, хвастая воображаемой силой, пускают в ход самые фантастические гиперболы и, подобно Крокету, выходят (в своем воображении) на космические просторы, где и совершают свои «подвиги».

Один из матросов кричит: «Я почесываю голову молнией и убаюкиваю себя громом!.. Я накладываю ладонь на солнце — и на земле наступает ночь; я откусываю ломти луны и ускоряю смену времен года; только встряхнусь — и горы рассыпаются. Созерцайте меня через кусок кожи — не пробуйте взглянуть простым глазом!»

В годы, когда в печати появлялись первые пробы пера Сэмюела Клеменса, развивался не только американский комический фольклор. Как раз тогда в Америке стали завоевывать известность многие профессиональные литераторы, выступавшие с юмористическими произведениями, в которых ощущалось нечто специфически американское.

Разумеется, юмора было немало в Америке и до твеновских времен. Насмешкой пропитаны народные легенды и частушки, комические поэмы и памфлеты эпохи борьбы американцев за независимость. Оружием сатиры боролся с английскими колонизаторами революционный поэт и публицист Филипп Френо. Этим оружием пользовался он (а также другой революционный поэт — Барло) и в схватке с реакционерами внутри страны после возникновения Соединенных Штатов.

Первый крупный американский новеллист Вашингтон Ирвинг был мастером шутки, изящного, хотя, пожалуй, и не очень глубокого юмора. Есть элементы комического в произведениях Натаниэла Готорна. Даже в мрачном творчестве Эдгара По встречаются прожилки юмора.

И все-таки до 40-х годов XIX века американская литература была не очень-то богата оригинальным, сочным, подлинно национальным юмором.

В десятилетия, непосредственно предшествовавшие Гражданской войне Севера и Юга (это был период резкого усиления народной борьбы за землю и против рабства), юмористическая литература в США ракетой взвилась ввысь.

Подъем ее был связан в немалой степени именно с развитием демократических настроений в стране, с усилением интереса к жизни обыкновенных, ничем как будто не примечательных обитателей Америки.

В 30-х и 40-х годах прошлого века в Нью-Йорке, Бостоне и некоторых других городах возникли юмористические журналы, издававшиеся довольно большими тиражами. Издатели начали наводнять всю страну сборниками смешных рассказов и «комическими альманахами». Юмор завладел и газетой. Все больше места на газетных полосах занимали шутки, анекдоты, фельетоны, юмористические рассказы.

Что и говорить, в подобной юмористике было много примитивного, грубого. По убеждению «солидных» граждан и, в частности, критиков, юмористические журналы и книжки издавались главным образом для полуграмотных провинциалов, деревенских невежд. Пестрые обложки и рисунки сомнительного качества, серая бумага и скверная печать не вызывали к этой литературе доверия. Однако в таких анекдотах, комических скетчах и рассказах так или иначе сказывалась правда жизни.

Юмористы изображали повседневную жизнь рядовых фермеров и ремесленников, охотно рисовали болтливых кумушек и отупевших от одиночества хуторян, сорванцов мальчишек и стариков с их забавными причудами.

В пародиях, комических скетчах, рассказах и газетных фельетонах то и дело проявляло себя сатирическое начало. Писатели высмеивали жадных богачей, бесчестных политиканов, жуликов, зазнаек, лицемеров, людей с претензиями на аристократизм и т. д.

С произведениями Гупера, Лонгстрита, Смита, Дерби, Галибортона, Шиллабера, Уичер, а также многих других юмористов Сэмюел Клеменс знакомился по «комическим альманахам», юмористическим журналам, таким, как «Дух времени» или «Саквояж», и по газетам.

Как и каждый редактор, Орион Клеменс получал много разных изданий в обмен на свою газету. И в изданиях, приходивших в Ганнибал из разных мест, наборщик Клеменс прежде всего, пожалуй, вылавливал анекдоты, юмористические письма и сценки. Они были обычно написаны ломаным, исковерканным языком, который сам по себе вызывал смех или, во всяком случае, должен был его вызывать.

Стоя у наборной кассы, Сэмюел Клеменс, вероятно, не раз трудился над «докиментами» (так именно они и назывались) «майора Джека Донинга», простодушного и вместе с тем хитрого фермера, и уморительными рассказами янки Сэма Слика.

Донинг говорит о высокопоставленных лицах из Вашингтона, точно о своих деревенских приятелях. Создатель этого образа Сиба Смит высмеивает законодателей сомнительной честности, лицемерных политиканов. Коробейник Слик, рожденный фантазией юмориста Галибортона, ходит из деревушки в деревушку, из дома в дом, подмечает, как живут люди, как они ссорятся и дружат, он знает их слабости и недостатки.

Писательница Уичер нарисовала образ вдовы Бедот, обитательницы американского захолустья, живущей мелкими интересами своей округи. Многим похожа на нее миссис Партингтон — создание Шиллабера. А в этой кумушке, которая испытывает немало огорчений от шалуна Айка, есть кое-что общее с тетей Полли, известной всем по повести Твена «Приключения Тома Сойера».

В творчестве «западных» писателей было еще больше выдумки, юмористической фантастики, нежели в рассказах Шиллабера и других юмористов из восточных штатов США. В значительной мере это был юмор старателей, лесорубов или матросов, всегда готовых поиздеваться над зазнайками с «востока», которые кичатся своими манерами, своей цивилизованностью, но ничего не стоят по сравнению с «настоящими мужчинами» и верят всяким небылицам.