Вера Перминова - Булавинские хроники. Жизнь в удивительной деревне

Человек на лесной тропинке. Эту лесную тропинку можно считать «хорошо заметной». Большинство других заметны гораздо хуже.

Если, скажем, ты пересекаешь тропинку поперек, выбирая путь по лесу наугад, то девяносто девять процентов вероятности, что ты ее просто не заметишь – сделаешь очередной шаг через эту чуть-чуть примятую траву, и даже в голову не придет, что она чем-то отличается от травы и кустов вокруг. Так что заблудиться очень легко, особенно для нового человека, который плохо ориентируется и не сможет сообразить, где должно быть озеро, как примерно расположены деревни, где наибольший шанс выйти не на еле заметную тропку, а на широкую наезженную трактором дорогу.

Например, на дорогу из Булавино в Криново, по которой все-таки пару раз за сезон трактор проходит. Кроме того, можно ориентироваться на шум моторов, который может доноситься с озера и указывает на то, что вот-вот ты выйдешь к воде. А уж по берегу-то грех не добраться, куда тебе нужно, – все деревни в основном стоят на озере.

Но все равно люди в лесах иногда пропадают, даже местные. Например, лет пятнадцать-двадцать назад в Криново была одна бабка, которая была любительницей ходить по грибы-ягоды. Ходила всегда только одна и никогда никому не открывала, где ее любимые потайные места в лесу, – от жадности и глупости. Кончилось это все плохо. Бабка пошла как-то в лес и совсем пропала. Так и не нашли. В принципе, с ней могло что угодно случиться – подвернула ногу в буреломе, и все. Даже если это было не очень далеко от деревни, пожилая женщина с поврежденной ногой из такого леса выбраться шансов не имеет. Ее искали недели две, привлекали даже солдат из местной воинской части для прочесывания леса. Но в этих краях, чтобы лес как следует прочесать, требуется пара дивизий, и то, наверное, не хватит. Кроме того, она могла попасть в болото и утонуть.

Все эти истории после пропажи Елисея жители деревни вспомнили и, покричав в ближайших лесах пару дней, стали решать, что же делать? Надо сказать, что наиболее равнодушным к судьбе Елисея был Рома, который вообще выдвинул предположение, что Елисею тут не понравилось и он удрал по дороге в Криново и отправился на старое место жительства.

Все поудивлялись немного, но кто их, цыган, знает? Может, для них обычное дело так поступать. В милицию решили, в конце концов, не сообщать, а ждать, что будет. Все-таки это не старая бабка, а молодой парень – если заблудился, то рано или поздно куда-нибудь да выйдет, а если совсем сбежал, то где теперь его найдешь?

Непролазная чаща. Потерять направление в таком лесу совсем нетрудно и очень неприятно.

Елисей появился со стороны Криново через восемь дней. Он сильно оголодал, потому что семь дней кружил по лесам и питался только черникой-земляникой да траву жевал. Ночевал под деревьями, на мху, где посуше. Благо дождей не было. На восьмой день он вышел к людям – в соседнюю деревню Криново. Там ему дали хлеба, поставили на дорогу, ведущую в Булавино, и сказали: «Иди прямо, не сворачивая, попадешь к своим». Он очень боялся и не хотел опять идти через лес, но провожать его никто не вызвался, только приговаривали: «Иди, не боись». Наконец он расхрабрился и пошел, хотя весь дрожал и всю дорогу плакал.

Рома встретил его не особенно приветливо, надавал по шее «за беспокойство», но разрешил денек отоспаться, после чего горе-пастух был снова отправлен к коровам.

Цыганка Надежда быстро снова забеременела. Это поводом для отлынивания от работы не считалось, да и она сама была замечательно крепкая женщина. Я видела просто невообразимые для городского человека сцены. Например, у нас была самая длинная в деревне деревянная лестница – метров шесть, наверное, если не все восемь. Она использовалась всей деревней для ремонта крыш.

Тяжести лестница была неимоверной. Это понятно, если учесть, что она состояла из двух длиннющих продольных деревянных шестов (даже, скорее, бревен) диаметром в толстом нижнем конце не менее пятнадцати сантиметров, а в тонком верхнем – не менее десяти, плюс еще штук двадцать перекладин-ступенек соответствующей толщины.

Таскали ее по деревне всегда не меньше, чем два мужика, а то и три, если далеко нести. Я эту лестницу, например, самостоятельно могла только передвинуть на метр-другой. Так вот, однажды Рома прислал Надежду с ребенком попросить у меня эту лестницу – что-то там на крыше прибить. Надежда была уже на седьмом месяце, если не на восьмом. Я, конечно, сказала, что сейчас попрошу брата и еще кого-нибудь помочь донести. И каково же было мое удивление, когда она сказала: «Не надо, не надо», одной рукой положила лестницу себе на плечо, другой подхватила с земли свою четырехлетнюю дочку (!!!) и преспокойно пошла своей дорогой!

В больницу на медицинский осмотр в райцентр в Д. она ходила редко, но иногда все-таки ходила – за сорок километров, по жаре, всегда пешком через лес! Рома возить отказывался: «Я занят, да и нечего, ей надо – пусть идет сама, а то пусть не ходит». Когда она выбиралась на шоссе, ее иногда подбрасывали попутки, и то не всегда.

При этом цыган был очень не прочь получить нового ребенка – мальчика, конечно. Насчет второй девочки он и думать не хотел и только говорил: «Пусть попробует еще раз девчонку родить, так взгрею, что своих не узнает!» Но самая главная опасность подстерегала бедную дуру Надежду впереди. Когда она уже должна была родить, Рома соблаговолил довезти ее до больницы в Д. и лично присутствовал при беседе с врачом.

И вот, на вопрос врача, которые по счету роды, Надежда берет и в присутствии мужа отвечает: «Шестые». Вот это да! Налицо один ребенок – девочка. Второй должен вот-вот родиться. А где еще четыре?! Надежда осталась в больнице, а разъяренный Рома явился домой, весь исполненный самых черных подозрений. То, что он у нее не первый муж, он, разумеется, знал или догадывался. Но где дети?

Рома в ярости заявил, что ненавидит женщин, которые бросают своих детей, и если выяснится, что Надежда их бросила, то он ее убьет совсем или как минимум выгонит навсегда. Слава богу, все кончилось хорошо – родился мальчик, и Надежда смогла доказать мужу, что остальные четыре ребенка остались «где-то там, у ее матери».

Кстати, Надежду почему-то не оставили в больнице Д. Почему? Из-за неясной национальности? И повезли за сорок километров в В., там тоже не приняли, отправили в Н., и в конце концов, кажется, она родила прямо в машине скорой помощи, не доехав до Н. Странная история.