Николай Пустынцев - Сквозь свинцовую вьюгу

Я, как теперь, вижу этого невысокого худощавого человека с добрыми, усталыми глазами.

Невольно всплыла в памяти весна 1942 года. Подмосковный городок Звенигород, формирование дивизии. Это он, комиссар Стрельский, заставил меня, тогда еще неопытного новичка, поверить в свои силы, овладеть профессией войскового разведчика.

И вот теперь полковник Стрельский будет вручать нам партийные билеты. Много собралось нас, бойцов и офицеров, пришедших прямо с поля боя. Никогда мне не забыть этой волнующей минуты.

Вручив партбилеты, полковник сердечно поздравил нас.

— Высоко держите знамя ленинской партии, — сказал он. — Самое высокое звание на земле — это звание коммуниста.

Я смотрю на красную книжечку — партийный билет, — и в душе моей поднимается горячее желание отдать все свои, силы, весь жар своего сердца Родине.

В морозные декабрьские дни 1943 года наша дивизия занимала оборону по реке Ингулец, на дальних подступах к Кривому Рогу. Штаб дивизии разместился в селе Искровке. В разведроте идут обычные приготовления к ночному поиску. Бойцы заряжают автоматные диски, просматривают оружие, шутят, балагурят.

— И когда только фашиста проклятущего с нашей земли вытурим, — говорит Лухачев, старательно заряжая автоматный диск. — Третий год воюем.

Дверь настежь. Клубы морозного пара врываются в хату. Входит связной начальника разведотдела Никитин. Лицо у Володи сияющее. Он подходит ко мне, крепко пожимает руку:

— Поздравляю, Николай, со званием Героя! Указ в газете напечатан.

Меня окружают друзья, обнимают, жмут руки. Я и обрадован и растерян. Никто мне не сказал, что представляют меня к званию Героя. Я бы упросил не делать этого. В роте и даже в отделении есть разведчики более достойные высокой награды, чем я. Да и в чем моя заслуга? Ведь я только командовал, а разведку вели, выносили всю тяжесть ее на себе мои подчиненные — Дмитриев, Зиганшин, Лухачев, Лыков.

Из штаба дивизии прибежал нарочный:

— Старшего сержанта Пустынцева к генералу!

Быстро надеваю полушубок, ушанку, бегу в штаб. Он разместился в крестьянской избе-пятистенке. Первая комната полна офицеров-штабистов, вторая — приемная комдива.

Адъютант сразу распахнул дверь к генералу.

Рапортую по всей форме:

— Товарищ генерал, гвардии старший сержант Пустынцев по вашему приказанию прибыл!

Командир дивизии генерал-майор Г. Н. Корчиков, плотный, чернявый, сидя за столом, приветливо оглядывает меня:

— Да ты проходи, товарищ Пустынцев, проходи. Чего в дверях стал?

Нерешительно делаю один шаг и опять застываю на месте.

Генерал поднимается и подходит ко мне. На его лице светится добрая улыбка.

— Ну, поздравляю, Герой!

Он сердечно обнимает меня, подводит к столу, показывает свежий номер газеты «Правда», в котором напечатан Указ Президиума Верховного Совета СССР.

От волнения строчки прыгают перед глазами:

«...За успешное форсирование реки Днепр и прочное закрепление плацдарма на западном берегу присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» бойцам и офицерам...» Пробегаю глазами фамилии награжденных и вот наконец нахожу: «Гвардии старшему сержанту Пустынцеву Николаю Петровичу».

Вечером в просторном деревянном бараке собрались друзья однополчане, разведчики. Барак электрифицировали. Белыми простынями накрыли столы. Играет духовой оркестр. Входят командир дивизии, начальник штаба полковник М. Н. Ячменьков, начальник разведотдела, начальники служб.

Праздничное собрание открывает генерал.

Не передать того волнующего и радостного чувства, которое я испытал в эти минуты: простой разведчик за свой ратный труд удостоен самой высокой награды Советской Родины!

Боевые ордена получили все мои друзья разведчики: Лыков, Лухачев, Зиганшин, Попов, Дмитриев.

В декабре — январе шли ожесточенные бои на криворожском направлении.

Кривой Рог немцы превратили в опорный узел своей обороны и защищали его с упорством обреченных. Особенно досталось здесь нашему брату — разведчикам. Ночные поиски, наблюдения, рейды во вражеский тыл сменялись один другим. Очень дерзко и смело действовала в тылу противника группа сержанта Бориса Эрастова.

Как-то под вечер начальник разведотдела дивизии гвардии майор В. В. Рахманов вызвал Бориса к себе.

— Готовьте группу для прохода в тыл, — сказал он. — Ваша задача наблюдать за противником. О всяких его передвижениях немедленно сообщайте в штаб. Захватите рацию. Ваш район наблюдения, — майор провел карандашом на карте, — вот это шоссе. Оно идет на Лозоватку. Задание очень важное. Желаю успеха. — Майор крепко пожал Борису руку.

В тот же вечер (это было в конце декабря) семеро разведчиков в белых халатах, с автоматами за плечами, гранатами за поясом направились к своему переднему краю.

По совету пехотинцев Борис Эрастов решил провести свою группу в тыл на стыке двух немецких частей. Разведчики скрытно спустились в заснеженную балку, потом оврагами добрались до проселочной дороги. Передний край немцев остался позади. Дорога была пустынна. Эрастов определился по карте и по бездорожью, лесной опушкой повел своих ребят к шоссе.

Через час разведчики уже залегли в кювете, в кустах, рядом с Лозоватским шоссе. Вначале все было тихо. Потом издали, со стороны Лозоватки, послышался гул моторов и лязг гусениц. Стали ждать. Через несколько минут показались тяжелые танки. Выставив вперед длинные стволы пушек, они со страшным грохотом мчались по шоссе. Снежная пыль взвихривалась под гусеницами.

Их было много, этих бронированных машин. Эрастов насчитал свыше пятидесяти. Самое страшное, что танки шли к переднему краю, в тот район, где оборонялась наша дивизия.

Эрастов приказал радисту связаться по рации со штабом и передать данные. Но сколько ни пытался тот говорить с командованием, все было тщетно. Штаб молчал. Видимо, забарахлил передатчик.

Что делать? Время не ждет. Немцы наверняка готовят наутро атаку. Танки пойдут в бой. Будут бить наших солдат. И тогда Эрастов приказал всей группе двигаться обратно в часть.

По дороге разведчики подобрались к крытой автомашине. В ней находилось несколько гитлеровцев. Смельчаки забросали их гранатами, а сами прежней дорогой стали пробираться к переднему краю и перед рассветом прибыли к своим. По докладу Эрастова командование перебросило в район скопления вражеских танков артиллерийские подразделения. На рассвете заголосили наши орудия. Мощный шквал огня обрушился на немецкие позиции. Танковая атака врага захлебнулась.

В январе 1944 года наша дивизия перешла в состав 46-й армии и была передана 3-му Украинскому фронту. Тридцать первого был получен приказ о наступлении на Кривой Рог!