Александр Ба­бо­ре­ко - Бунин. Жизнеописание

Клеевка очень понравилась Бунину — и ее типично белорусский пейзаж, и население. «Население, — писал А. С. Черемнов И. С. Шмелеву 1 июля 1914 года, — типично русское, и И. А. Бунин нашел в нем даже древнекиевские черты (веселие пити, умыкание девиц, порчу снох и житие звериным обычаем)» [581] РГБ, ф. 387.9.48. .

Сам Бунин писал Горькому, объясняя, почему он «засиделся» в Клеевке: «Тишина… здесь изумительная — жаль расставаться с ней. И деревни не те, что у нас, и лица лучше: недавно встретил мужика в лесу — настоящий Олег! А ведь по Питерам ходят» [582] Горьковские чтения. С. 66. .

«Жить здесь очень приятно, — писал Бунин Нилусу 13 июля 1912 года. — Край оригинальный — холмистый, лесистый, пустынный, редкие маленькие поселки среди лесов, хлебов мало» [583] Неман. Минск, 1980. № 6. С. 153. .

Для Бунина, большого мастера пейзажа, это было необыкновенно интересно, эти новые впечатления, — рос он в орловской деревне, по собственному признанию, «в чистом поле… Великий простор, без всяких преград и границ, окружал меня… Только поле да небо видел я» [584] Бунин. Т. 6. С. 40. .

И люди здесь оказались не такими, как те, среди которых он вырос и жил, каких он изобразил в «Деревне» и во многих своих рассказах. В здешних крестьянах, в их быту он не нашел той темноты и дикости, на которые с избытком нагляделся на Орловщине.

Крестьян, как говорил Бунин — «совершеннейших аристократов», умных, талантливых, он наблюдал и в его родных местах — в орловских деревнях. В Осиновых Дворах он однажды восхищался мужиком с ласково-лучистым взором, который напоминал своим видом профессора; «другой поразил, — писал он, — XVI век, Борис Годунов». На Прилепах один крестьянин казался ему «великим удельным князем» — умный, с «чудесной доброй улыбкой. Вот кем Русь-то строилась», — пишет Бунин в дневнике [585] Автограф хранится в РГБ, опубликовано: Неман. Минск, 1980. № 6. С. 153. .

Но все же в массе своей обитатели этих деревень производили на него впечатление менее выгодное, чем крестьяне Витебской губернии.

Бунин говорил корреспонденту «Московской газеты» (1912, № 217, 22 октября) о Витебской губернии:

«Огромный лесной край, чрезвычайно любопытный в бытовом отношении. Мне пришлось очень много ходить пешком, вступать в непосредственное соприкосновение с местными крестьянами, присматриваться к их нравам, изучать их язык. Причем я сделал ряд интересных наблюдений. У крестьян этой полосы, по моему мнению, в наиболее чистом виде сохранились неиспорченные черты славянской расы. В них видна порода. Да и живут они хорошо, далеко не в тех ужасных некультурных условиях, как наш мужик в средней России».

Жизнь крестьян здешнего края не была столь неподвижной, отъединенной от всего мира, как в степных деревнях Центральной России.

И в прошлом народу, обитавшему на западной окраине Руси, — где не было татаро-монгольского ига, — на путях, по которым не однажды передвигались иноземные завоеватели, приходилось переживать немало всякого рода исторических потрясений и перемен — бороться за независимость, изгонять со своей земли врага — полчища Великого княжества Литовского и Речи Посполитой, под власть которых Себеж в разное время подпадал.

Бунин быстро схватывал и уяснял особенности края и народные черты, то, что он определял словами — «душа народа». Русских, украинцев, по селам которых он много путешествовал, наблюдал еще в юные годы. Стремился он постигнуть душу и белорусского народа. Бывал в домах крестьян Себежского уезда, ездил по примечательным местам, восхищался природой. 12 августа 1912 года он отметил в дневнике:

«Девятого ходили перед вечером, после дождя, в лес. Бор от дождя стал лохматый, мох на соснах разбух, местами висит, как волосы, местами бледно-зеленый, местами коралловый. К верхушкам сосны краснеют стволами, — точно озаренные предвечерним солнцем (которого на самом деле нет). Молодые сосенки прелестного болотно-зеленого цвета, а самые маленькие — точно паникадила в кисее с блестками (капли дождя). Бронзовые, спаленные солнцем веточки на земле. Калина. Фиолетовый вереск. Черная ольха. Туманно-синие ягоды на можжевельнике.

Десятого уехали в дождь Вера и Юлий; Вера в Москву, Юлий в Орел.

Нынче поездка к Чертову Мосту. В избе Захара. Угощение — вяленые рыбки, огурцы, масло, хлеб, чай. Дождь в дороге.

С необыкновенной легкостью пишу все последнее время стихи. Иногда по несколько стихотворений в один день, почти без помарок» [586] Подъем. Воронеж, 1979. № 1. С. 119. . Обдумывал поэму с героем поэтом.

Впоследствии Бунин писал, что ему хотелось повторить «чудесные впечатления от Клеевки, песков, бора, теплых ночей», увидеть, говорил он в письме Черемнову 3 июля 1914 года, «вашу милую страну» [587] ЛН. Кн. I. С. 652. , где так хорошо работалось. Собирался он в Клеевку не однажды, но год за годом поездку откладывал из-за войны и революционного брожения в стране, все усиливавшегося, когда дальние поездки стали затруднительны; в конце концов от этих планов пришлось отказаться.

В Клеевке Бунин написал в числе других стихотворений истинно народные стихи «Два голоса», по мотивам русской народной песни «Ночь темна да немесячна…», и «Белый олень» — на сюжет русской народной песни «Не разливайся, мой тихий Дунай…».

Особенное значение имело для Бунина написанное здесь стихотворение «Псковский бор» (23.VII.1912), самым очевидным образом связанное с природой Витебской губернии. В нем повторяются почти дословно некоторые выражения дневниковой записи с описанием бора, которая приведена выше. Дата стихотворения, предшествующая дневниковой записи, очевидно, неточная. Она проставлена Буниным по памяти спустя много лет. До этой датировки в полном собрании сочинений 1915 года (изд. А. Ф. Маркса) указано несколько неопределенно: «VII. 12». А опубликовано стихотворение в феврале 1914 года в журнале «Северные записки». Вернее было бы считать, что сперва писался дневник, а потом — стихотворение.

В стихотворении упоминаются отмеченные в дневнике «краснеющие стволами» сосны, и калина, и «туманно-синие ягоды на можжевельнике» — то, что увидел поэт, бродя по бору:

Псковский бор — это леса Себежа, который в древности относился к псковской земле, входил в Псковскую феодальную республику, существовавшую со второй половины XIII до начала XVI века; с 1957 года, после различных перемен в районировании, эти места опять относятся к Псковской области. Вспоминая в 1926 году свое пребывание в Клеевке, Бунин сказал, что это было «лето в псковских лесах».