Юрий Ростовцев - Виктор Астафьев

Вот так-то учить старших! Поклон и здоровья отцу и всем близким. Можешь переслать это Костину, если почерк разберешь…»

23 сентября 1979 г.

«Дорогой Феликс!

Шлю тебе ответно книгу, тут про медведей, как толковали, очень мало — два из трех рассказов мною написанных в жизни — они когда-то печатались в „Знамени“, но третий рассказ „Бедный зверь“ — детгизовский „отцам“ и „мамам“ показался очень жестоким, будто вся наша жизнь, особенно у зверя, вполне идиллическая!

Все лето я пробыл в Сибири, бывал и недалеко от тебя — в Игарке и даже на Гарбичиан летал — рыбачил. Ездил и еще кой-куда, ездил бы и больше, да отец умирал и 5 сентября мы его с большим горем схоронили — рак печени. Погубил он себя вином. И хотя последние пятнадцать лет жил с нами, пил при каждом подходящем случае. Ну, да Бог ему теперь судья, а не люди. Жалко все равно очень. Ушел от нас последний старик.

В будущем году, если не зарежут сценарий, начнутся съемки двухсерийного фильма „Царь-рыба“ где-то в районе села Бор и поселка Ворогово, на Осиновских порогах.

На всякий случай сообщаю свой деревенский адрес (я купил дом в родном селе) — Красноярск, п/о Овсянка, ул. Щетинкина, д. 26.

Об отце я поговорю, конечно, но я уже перестал верить всем. Кругом обещают, обещают и… врут. Совсем трудно стало печатать молодых — сколько ни проталкиваю, не идут, и чем талантливее человек, тем его труднее стало напечатать.

В. Астафьев,

г. Вологда».

Написано в 1980-е годы на поздравительной открытке.

«Дорогой Феликс!

Прости меня великодушно. „Тайгу“ получил [88] Имеется в виду фотоальбом «Тайга» (М.: Физкультура и спорт. Фото Р. В. Дормидонтова, текст Ф. Штильмарка с цитатами из романа «Царь-рыба»). . Рад был безмерно. Я еще на выставке облизывался, глядя на нее. Хотел поблагодарить, да видно замотался, начал работать. Зима у нас хорошая — легкий морозец, солнце, чувствовал себя бодро, вот и потянуло на „творческие подвиги“. Кажется, удалось мне пристроить книгу Крутовской в Москве [89] Елена Александровна Крутовская — зоолог заповедника «Столбы», автор ряда книг о животных. .

До весны я буду дома, потом поездка… в Овсянке буду с мая месяца. Заезжай, буду рад еще раз побывать на Столбах, а пока поздравляю с Новым Годом! И всем желаю доброго здоровья…

Ваш Виктор Петрович».

6 февраля 1982 г., г. Красноярск.

«Дорогой Феликс!

Это хорошо, что летом ты поедешь в низовья [Енисея]. У меня в устье Подкаменной [Тунгуски] живет преданнейший школьный друг Вася Баяндин (работает в экспедиции) и стоном стонет, зовет к себе… и я наверное соберусь летом… Однако, когда поедешь, не минуй меня здесь, в Овсянке ли, найди. Надо кое о чем потолковать, и жена моя на Столбах не была. Хорошо бы снова, рано утром, до нашествия орды, побывать там, среди дивной и удивительной тайги. Я ведь теперь тоскую по Столбам и по ручью тому светлому, из которого пили; они-то, лес и камни, не виноваты, что мы такие мудаки; и две дамочки не поделили „любви к природе“ меж собою [90] Здесь подразумевается конфликт двух сотрудниц заповедника. ; они (леса) умнее нас и величавей, если дерево падает и срывает с другого дерева кору, обламывает ветви, отряхивает хвою, оно, дерево, лишь простонет, согнется и начинает восстанавливаться и… лепить самое себя. Нам бы такое мудрое терпение на работе, не навязанное, а естественное, от жизни идущее…

Феликс! Я ведь посылал вам „Посох памяти“ — изданную книгу в „Современнике“, в библиотеке „О времени и о себе“, послал в ответ на „Тайгу“. Неужели пропала?! Осенью в Ленинграде пропало разом семь бандеролей с 4-м томом собрания сочинений. Бандитизм! Неуязвимый!

А может, ты имеешь в виду книжку „Древнее, вечное“, изданную „Советской Россией“ в библиотеке „Писатель и время“? Это маленький такой сборничек. В любом случае напиши, и я уж отправлю тогда ценной бандеролью. Что делать? Обезоруженный стоишь, а тебе карманы выворачивают, и еще лыбятся при этом!

Жду весны! Летал в Австрию. На обратном пути, уже в Красноярске, простудился, и вот только что принимаюсь работать. В декабре начерно написал новую небольшую повесть.

Обнимаю,

Вик. Петрович».

4 января 1983 г., г. Красноярск.

«Дорогой Феликс!

И вас всех с Новым Годом! Всем здоровья… радостей.

Вот ведь беда, Феликс. За один месяц рак съел редакторшу — Лидию Иосифовну [91] Редактор Детгиза. , женщину застенчивую, добрую, всех нас обогревавшую. Ей-то я и отдал заявку на Крутовскую, и она сумела поставить ее в перспективный план. Что делать? Как? У кого? Где?

Я в Москве скоро не буду, нечего делать. Новую вещь не пропускают до советского читателя…

Придется тебе сходить в Детгиз, спросить, кто вместо Лидии Иосифовны теперь? Если таковых не найдется, тут же написать новую заявку, сказать, что все было договорено и что Астафьев сулился написать предисловие к книжке Крутовской, и все были „за“.

Будешь в Красноярске, обязательно зайди. У меня дома сейчас сложно — дочь с внуком приехали, она — рожать второго (муж — в бегах), а внук нервы портить деду с бабкой.

Ну, до встречи! Отцу поклон и поздравления с Новым Годом!

В. Астафьев».

«9 октября 1985.

Дорогой Феликс!

…Телеграмму [92] Сообщение о смерти писателя Р. А. Штильмарка (скончался 30 сентября 1985 года). и письмо получил… Я потерял своего непутевого отца семь лет назад, и передо мной открылась та же пустота, и свободен путь вперед сделался, а ведь отец у нас был нам не родителем, больше производителем, но родителей, как и вождей, — не выбирают. Все дороги. Всех жалко. По всем сердце болит, и болеть никогда не перестанет, с той лишь разницей, что о непутевых родителях оно болит вдвойне.

Я думаю, Феликс, что тебе, как очеркисту, надобно вступать в Союз писателей, а не в какой-то профсоюз [93] Профсоюз московских литераторов. . Для этого тебе надо проделать кропотливую работу — подобрать все тобой написанное и обратиться к близким твоему сердцу писателям (одну рекомендацию, мою, считай, ты уже имеешь), вторую попроси у Юры Черниченко — это очень порядочный и умный человек, а принимают очеркистов в союз чуть снисходительнее, чем остальных, их мало, оттого, что работа их не хлебная и вызывает много неудовольствия своей обнаженной документальностью. Краснобайство, пустословие и ложь криводушная оплачивается лучше, чем горькая правда.

Но если тебе нужна бумага от меня насчет профсоюза, сам отстучи ее на машинке, пришли, и я ее подпишу, а то, если я начну писать сей документ, то тебя никуда, кроме ЛТП и тюрьмы, не примут. Еще раз прими мое сочувствие, положи цветочек на могилу отца, скажи, что от сибиряков с извинениями за то, что они его тут, за колючей проволокой, чуть не уморили и не заморозили, и с благодарностью за то, что он здесь, спасая душу, написал своего „Наследника из Калькутты“…