Елена Дубинец - Князь Андрей Волконский. Партитура жизни

Изумляет при этом следующее. Сохранившиеся авторские записи произведений Волконского (Фортепианный квинтет, Альтовая соната, «Игра втроем», «Мугам», «Сюита зеркал», «Жалобы Щазы») отчетливо демонстрируют, что, исполняя свои сочинения, композитор хотел наполнить их сочными красками и задушевной поэтичностью, казалось бы плохо сочетающимися со строгой и сухой композиторской техникой. А когда слушаешь исполнение Волконским сочинений Фрескобальди, Сигизмондо д'Индии или его главную звукозапись – оба тома «Хорошо темперированного клавира» Баха, – поражаешься прежде всего железной силе воли и при этом невероятной экспрессивной силе высказывания, основанной на доскональном понимании формы и мотивной работы, нежели на броских выразительных эффектах (на клавесине многие из типичных исполнительских приемов невозможны). Игра Волконского захватывает и очаровывает. После его Баха трудно слушать какого-либо иного Баха – без Волконского он начинает казаться бесцветным и безрадостным. Поразительный эффект.

В те редкие дни, когда Андрей Михайлович отпускал нас после многочасовой работы («Вы ведь приехали меня слушать, а не гулять») на концерт знаменитого фестиваля в Экс-ан-Провансе или на экскурсию в Марсель, в разговорах без Волконского мы с Ваней Соколовым пытались понять, почему же такой исключительно талантливый музыкант не нашел себе дорогу в «большую» музыку на Западе и так и остался мало кому, кроме русских, известным композитором, в зрелости почти переставшим сочинять. Почему Волконский не создал в эмиграции значительных сочинений? Вот одно из возможных объяснений.

Предельно честный и бескомпромиссный, он не захотел адаптироваться к изменявшемуся музыкальному времени. Он говорил, что все композиторы его поколения прошли через осознание кризиса авангарда. Однако все, кроме него, нашли свою дорогу: Валентин Сильвестров пришел к китчу и стилизации романтизма, Арво Пярт обратился к минимализму, Альфред Шнитке – к полистилистике, Эдисон Денисов продолжил работать в области сериализма. Волконский не принял ни одного из этих путей. Изменить точной технике он не мог, поскольку не признавал субъективизма; продолжать ее развивать не хотел, поскольку чувствовал тупиковость такого пути, а найти ей равнозначную замену или компенсацию ему не удалось. Не случайно едва ли не каждое сочинение его зарубежного периода написано в новой манере или в новом стиле: он углубленно и целеустремленно искал. Но нашел себя главным образом в исполнительстве – и в изучении старинной музыки. Весьма достойный выход из кризиса, не так ли?

Елена Дубинец

16 сентября 2008 года в Экс-ан-Провансе (Франция) скончался русский композитор, князь Андрей Михайлович Волконский.

Он был не только композитором. Он был дирижером, клавесинистом, пианистом, музыкальным мыслителем, философом. Он был Музыкантом с большой буквы, Музыкантом от Бога. Во всем, что он делал, чувствовались интенсивнейшие, напряженнейшие, неистовые поиски Истины. Его ярчайшая индивидуальность проявлялась и в исполнении старинной музыки ансамблем «Мадригал», им основанным и руководимым, и в огненной трактовке «Хорошо темперированного клавира» И. С. Баха, записанного им на клавесине, и в его острых и проницательных суждениях о музыке. Чтобы осознать его роль в развитии русской музыки второй половины XX века, нужно вспомнить его биографию, такую же уникальную, как и он сам.

Родился Андрей Волконский в 1933 году в Женеве, в семье русских эмигрантов. Музыкальная одаренность проявилась очень рано. К 1946 году, когда семья переехала в Париж, он уже являлся студентом консерватории. А в 1947 году его родители принимают решение вернуться на родину. Для мальчика это было вынужденным поступком. Всей семье было очень трудно, особенно в первые годы. Но родителей поддерживала «любовь к родному пепелищу». А у Андрея, которому было всего 14 лет, была «только» музыка – и его божественный дар. Он учился у Е. И. Месснера в Музыкальном училище при Московской консерватории, у Ю. А. Шапорина в самой консерватории.

Но весь этот стандартный набор – «родился», «учился» – совершенно не подходит к громадной фигуре музыканта-просветителя, композитора-новатора, мыслителя с аналитически острым, исследовательским умом, человека, влюбленного в музыку и в ее Красоту.

Андрей Волконский, приехав в СССР, выделялся из окружавшей его среды уже подростком. Не только внешне – говорил по-русски с акцентом, – но и внутренне он был как бы «не отсюда». Недаром стихотворение, которое посвятил ему его ближайший друг, великий, удивительный поэт Геннадий Айги (1934–2006), называется «Заморская птица». «Отсвет невидимый птичьего облика ранит в тревоге живущего друга» – так начинается это стихотворение, положенное на музыку Софией Губайдулиной.

Сразу же, с конца сороковых годов, Волконский становится центром притяжения талантливых молодых музыкантов, поэтов, художников, не желающих плыть по «курсу», навязываемому им «свыше». Невероятная его образованность, начитанность, сверхинтеллигентность, честность, порядочность, верность привлекают к нему многих друзей. Буквально все или почти все композиторы его поколения или дружили с ним, или пользовались его советами и библиотекой, нотной и книжной. В то время он был как бы ручейком, который чудом просочился под «железный занавес» и водой которого насыщались все, кто искал новое в искусстве. Каждое его сочинение было сенсацией, новым шагом в русской (тогда – советской) музыке. Фортепианный квинтет, Альтовая соната, «Musica stricta» для фортепиано и, наконец, знаменитая «Сюита зеркал» на слова Гарсиа Лорки – все это было написано еще не достигшим тридцатилетия композитором. Писал он быстро, легко. Многие из своих сочинений, однако, не признавал удачными и либо уничтожал партитуру, либо просто игнорировал ее дальнейшую судьбу. В этом он походил на другого русского гения – Велимира Хлебникова, который, по словам Волконского, одно время был для него образцом для подражания.

Кроме композиции, Андрей Михайлович активно занимался исполнением старинной музыки на клавесине, а также организовал знаменитый ансамбль «Мадригал», который после его отъезда в 1973 году возглавила Лидия Анатольевна Давыдова. Сотни, если не тысячи, концертов по всему Советскому Союзу до сих пор в памяти благодарных любителей музыки. Эти концерты были глотком живительного воздуха, хотя звучала в них музыка, написанная за столетия до И. С. Баха. Они стали окном в новый репертуар, не звучавший ранее в России ни в залах, ни в записях. Возрождение старинной музыки, происходившее во всем мире, в России состоялось именно благодаря Волконскому.