Михаил Николаев - Добровольцы, шаг вперед!

- Что ж мне остается, - пробормотал я. - Не одному же Тупицыну...

Чухно засмеялся. Еренков посмотрел на начальника штаба, потом на меня и тоже улыбнулся. Затем решительно махнул рукой:

- Пиши рапорт!

Я тут же написал рапорт, последний рапорт о желании стать летчиком. Командир полка наложил резолюцию: "В приказ" - и передал бумагу начальнику штаба.

Меня зачислили в третье звено первой эскадрильи на место погибшего старшины Мосякина под начало младшего лейтенанта Ивановского.

* * *

Затишье в боевых действиях - пора общественной работы летчиков, штурманов, техников и младших специалистов. Тут во всю ширь развертывают дела партийная и комсомольская организации - проводятся собрания в эскадрильях, политические беседы в группах, занятия по совершенствованию теоретической подготовки, проверки накопленных знаний. И, конечно же, находится время для развлечений.

Какой-то мудрец изрек: "Когда говорят пушки - музы умолкают". Неправда! Что бы ни говорили люди о тяжелых годах войны - слов нет, Великая Отечественная принесла неимоверные страдания нашему народу, - но те испытания показались бы нам еще более тяжкими, если бы мы не пели песен, не слушали музыку. Испокон веков известно: как бы ни устал солдат на ученье или в бою, а запоет запевала песню да как подхватят ее дружно боевые его друзья - усталости будто и не бывало.

С самых первых шагов полка у нас сложился крепкий коллектив художественной самодеятельности. Как выяснилось, талантов в части - хоть отбавляй.

У механика по вооружению из второй эскадрильи старшего сержанта Васильева - приятный звонкий голос. И, главное, владел он им просто замечательно. А другой оружейник (из той же второй эскадрильи) сержант Юрий Каневский прирожденный юморист. Он стал у нас ведущим концертов - конферансье.

Особо хочется сказать о штурмане младшем лейтенанте Алеше Склеменове, парне из песенной Саратовской области. Он обладал исключительным музыкальным слухом. Стоило ему, например, только раз услышать в кино или по радио новую песенку, как он тут же мог напеть ее мелодию. Леша Склеменов стал руководителем полкового джаз-оркестра.

Коллектив художественной самодеятельности полка насчитывал в своих рядах около двадцати человек. А душой его был, конечно же, батальонный комиссар А. Д. Шрамко, сам отлично игравший на баяне.

По "заявке" нашего музыкального руководителя Алексея Склеменова я написал стихи на мотив пользовавшейся в свое время большой популярностью песенки Эдди Рознера "Наш джаз". Так же назвали мы и свою песню. Она долго оставалась в репертуаре оркестра. Сейчас не помню уж точно всех ее слов. Главное достоинство песни заключалось, по-моему, в том, что в ней перечислялись поименно почти все участники джаза. И когда Саша Васильев пел, например, "Наш Толя на баяне сильней меха растянет", весь коллектив лишь создавал музыкальный фон, а Толя Тумаков солировал. И так о каждом участнике. Песня создавала определенное настроение:

Мы и бомбою,

Мы и пулею,

Мы и песней фашистов бьем...

И действительно, песня была тоже нашим оружием,-помогавшим бить гитлеровцев.

* * *

Затишье... Редко оно на фронте. Да и тогда, когда полетов у нас не предвиделось, все летчики, штурманы и, конечно же, техники и механики спецслужб дежурили на аэродроме: вдруг все-таки поступит боевой приказ.

В одну из февральских ночей 1943 года, когда о полетах и предполагать никто не мог - очень уж плоха была погода, - на командный пункт полка вызвали летчика Сергея Ергова и штурмана Георгия Маслова. Экипажу предстояло выполнить особо важное задание в районе городов Холм и Старая Руса, где до этого никто из полка не летал.

Вылетели в штаб воздушной армии. Там экипаж встретил штурман полка и разъяснил задачу:

- Придется вам, ребята, поработать в интересах знаменитой Панфиловской дивизии.

Экипажу предстояло прежде всего отыскать - при такой-то погоде! небольшую деревеньку близ линии фронта, где размещался штаб одного из полков панфиловцев. Капитан Антонов развернул карту, показал, какую именно деревню надо найти. Она была расположена севернее города Холм рядом с характерным изгибом речки Ловать, справа по руслу.

- Если погода не позволит пробиться к штабу полка - возвращайтесь на аэродром воздушной армии. Здесь всю ночь будет работать маяк, - сказал в заключение штурман полка.

Ершов и Маслов поднялись в воздух. Примерно через полчаса подлетели к линии фронта.

- Сергей, скоро должна быть речка Ловать, - предупредил Маслов Ершова.

- Вот она, излучина, - показал летчик рукой вниз. - Вижу!

- Точно, она, другой такой нет, - согласился штурман. - А вот деревни что-то незаметно.

Сделали над изгибом реки "коробочку". От опушки леса взвились две ракеты условный сигнал. Пошли на посадку. Самолет два раза коснулся лыжами снега, как бы ощупывая землю, и в конце пробега во что-то уперся. Маслов выскочил из кабины - У-2 правой плоскостью навалился на вешки полевой связи.

К самолету подбежали люди.

- Молодцы, что в такую погоду прорвались к нам!

- А где деревня?

- Деревни нет, сгорела.

В землянке штаба полка летчикам объяснили их задачу. Они должны были лететь за линию фронта, примерно на 30 километров, к разведчикам-панфиловцам. Разведчики прошли в тыл севернее Холма, взяли "языка". Но двое из них при этом были ранены, причем один тяжело. Сейчас у разведчиков нет ни боеприпасов, ни продуктов. Им нужна срочная помощь. Надо разыскать их, сбросить боеприпасы и продовольствие, а если возможно, то сесть рядом и забрать с собой тяжелораненого.

Через несколько минут к самолету подъехала подвода. На санях лежали мешки с продуктами и ящики с патронами.

Разведчиков летчики нашли довольно быстро. Они, когда заслышали рокот мотора, разожгли три костра - условный сигнал. Ершов удачно посадил самолет на ровной поляне. Ящики и мешки передали из рук в руки. В кабину к штурману посадили раненого. И летчик повел самолет на взлет.

В ту же ночь разведчики двинулись на юго-восток.

А летчикам-комсомольцам предстояло еще три ночи сбрасывать панфиловцам мешки с продуктами и ящики с боеприпасами. В третью ночь, когда экипаж уже подходил к линии фронта, началась сильная метель Разведчиков найти не удалось.

Утром Ершов и Маслов вылетели в штаб воздушной армии. Там их ждало доброе известие: все разведчики благополучно перешли линию фронта и привели "языка".

Тот день для Ершова и Маслова стал радостным вдвойне: было 23 февраля 1943 года. Так они встретили 25-ю годовщину Красной Армии.

Особое задание

В один из партизанских отрядов, действовавших в тылу врага на нашем фронте, доставили двоих неизвестных. Кто такие? Первый из них - детина, косая сажень в плечах, с крупными чертами лица, светловолосый, в собачьих унтах "сорок последнего" размера, назвался летчиком Чернобуровым. Второй, среднего роста лейтенант, смуглый, с черной морской фуражкой в руках, представился штурманом Глинкиным.