Михаил Николаев - Добровольцы, шаг вперед!

Сам город Знаменка - небольшой. Во всяком случае, гораздо меньше, чем Кировоград, областной це"тр. Но стратегическое значение этого города трудно было переоценить. Крупный железнодорожный узел, Знаменка питала весь фронт боеприпасами, техникой, войсковыми резервами. Отсюда четырьмя лучами расходились "железки" - на север, в Черкассы, на юг, к Кривому Рогу, на восток, к Днепропетровску, и на северо-восток, к Кременчугу. Застопорится движение на станции Знаменка - худо придется немцам на всех четырех направлениях.

Значение Знаменки для обороны "Восточного вала" было огромно. И потому гитлеровцы сосредоточили здесь мощный зенитный заслон - множество прожекторов, зенитных пулеметов и скорострельных автоматических пушек. Знаменку как цель мы порой узнавали не по обилию железнодорожных путей, а по сильному зенитному огню, по свету прожекторов.

Тут в самый раз сделать маленькое "лирическое" отступление. В то время в полк пришло распоряжение направить одного офицера на учебу в Военно-воздушную академию имени Н. Е. Жуковского. Прекрасно! Значит, дела у нас пошли хорошо, коль с фронта людей на учебу направляют. Кому же отдать предпочтение? Командование полка почему-то остановило свой выбор на моей персоне. Мне говорили: "Ты - молодой летчик, но с техническим образованием. А академия военно-инженерная. Более подходящей кандидатуры в полку нет".

Предложение, если судить с нынешних позиций, перспективное, многообещающее.

Но тогда было над чем поразмыслить. Сделаны первые полсотни боевых вылетов. Случалось, и туго приходилось. Уйти от трудностей - что обо мне тогда подумают мои боевые товарищи?

Однажды подошел ко мне штурман Петр Погорецкий, или Граф, как мы его прозвали еще в ЗАПе.

- Ну как, летчик, не надоело еще летать? - с долей иронии спросил он. Теперь знаешь, какой горький хлеб мы едим. Это тебе не в приборах ковыряться.

Что можно было ответить на это? Признать, что наш самолет самый беззащитный из всех, что поднимаются в небо, что при обстреле над целью каждая пуля может стать твоей? Так я знал, на что шел. И, пожалуй, не меньше Графа.

- По себе, что ли, судишь? - вырвалось у меня.

- Ну мы-то уже к этому привыкли, - высокомерно ответил он.

- Так то вы, а мы-то - простые смертные...

И вот выбирай, молодой летчик, куда держать курс-Можешь сегодня сказать: "Согласен!" И завтра: "До свиданья, друзья боевые. Здравствуй, столица!" Думай, голова, картуз куплю.

Боевая дружба, фронтовое братство взяли верх. Твердо ответил: "Нет, не время сейчас для меня теорию зубрить, учиться в академии. Свой путь я уже избрал".

- Правильно! Одобряю! - сказал по этому поводу комэск Дозмаров.

На Знаменку мы летали почти каждую ночь. И часто партизаны и регулярные наземные войска подтверждали эффективность наших бомбовых ударов, бомбардировочных действий всей 312-й ночной авиадивизии. Не раз важный железнодорожный узел выходил из строя на сутки, а то и на двое-трое.

Порой нам приходилось очень трудно.

...Ночь с 6 на 7 января 1944 года. Полк получил боевое задание - бомбить железнодорожную станцию Знаменка-2. Напряжение вылетов - максимальное. В ночное небо поднялись все находящиеся в строю экипажи. Погода - мороз и несильный ветер - не предвещала никаких осложнений. Но без них не обошлось. Они нагрянули как снег на голову.

Наша эскадрилья вылетела, как обычно, первой. На подходе к линии фронта, когда самолет еще не набрал необходимой высоты, Миша Киреев проинформировал меня, что потерял землю, ничего не видит.

- А ты разуй глаза-то, - шучу, - может, и увидишь что-нибудь.

- Да вроде как облаком затянуло, - совершенно серьезно говорит штурман.

Мы стали детально изучать обстановку. Спустились пониже - землю все равно не видно. Еще ниже - самолет оказался в облаках И никакого просвета. Что же это? Неужели туман? Чтобы не испытывать судьбу дальше, решили отбомбиться по запасной цели и быстренько вернуться домой.

К аэродрому подошли на высоте всего 300 метров. Землю не видно: туман. Наземные службы быстро сориентировались и, как на аэродроме в Павловке, выложили посадочную линию из костров САБ-3.

Что ж, надо садиться в тумане, благо опыт такой посадки у нас уже есть. Приземлились удачно. Вслед за мной с Киреевым сели Иван Даев с Алексеем Склеменовым, командир эскадрильи Сергей Дозмаров с Василием Домановым, Виктор Щукин с Иваном Чернышовым, Александр Анисимов с Сашей Костровым, Виктор Тягунов с Николаем Ефремовым... Нас провожают уже в столовую. Но какой тут ужин, когда над аэродромом в сплошной пелене тумана гудят на разных "голосах" самолеты твоих товарищей, твоих боевых друзей. Трудно, очень трудно приземлиться Аэродром-то - улица села. Малейшее отклонение от посадочных знаков и...

Гудят и гудят над аэродромом моторы. Но вот раздается глухой взрыв, затем еще один... Уж не подорвался ли кто на своих же бомбах? Нет. Как позднее выяснилось, это экипаж Сергея Безбородова, чтобы не рисковать, сбросил бомбы в болото, выйдя на него по расчету времени.

Но вот "голоса" в небе затихли. Экипажи, словно сговорившись, ушли искать для посадки другое место.

Проявил находчивость летчик Николай Шабалин. Поставив самолет по ветру, чтобы быстрее обогнать туман, он пошел на левобережье Днепра на аэродром одного из полков нашей дивизии. Но тот тоже оказался закрыт туманом. Полетел дальше искать счастья. И нашел. Над одной поляной небо оказалось чистым, и Николай удачно посадил самолет, подсветив себе фарой и осветительной ракетой. Площадка оказалась вполне сносным естественным аэродромом Шабалин нашел на ней скирду соломы и поджег ее. Вскоре первый По-2{4} уже заходил на посадку... Вслед за ним приземлился второй, третий, а всего летчик на ту площадку посадил пять экипажей. Позднее мы все отметили эту точку на картах, назвав ее "аэродромом Шабалина".

А вот для командира звена Николая Карповича Белогубцева и штурмана эскадрильи Ивана Павловича Семина эта ночь стала последней в их жизни.

Николай был отличным пилотом, обладал безупречной техникой пилотирования. Скольких летчиков в ЗАПе он подготовил к ночным полетам! Он даже говорил, что сможет посадить По-2, глядя на хвост. Но в Попельнастом Белогубцеву не повезло. Мы, находившиеся на КП, не раз слышали "голос" его самолета, то приглушенный, когда машина вот-вот должна была коснуться лыжами посадочной площадки, то мощный, рокочущий, когда летчик уходил - в который уже раз! - на очередной круг.

Самолет Белогубцева врезался в нежилой дом примерно в километре от КП полка. Для летчика смерть наступила мгновенно. А штурман... Его силой инерции выбросило из кабины вместе с привязными ремнями метров на десять от самолета. При падении Семину поломало ноги и руку. Он не мог ни встать, ни даже ползти. И, чтобы привлечь внимание, стал стрелять из пистолета. Но за повисшим над аэродромом гулом моторов никто не слышал его выстрелов.