Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха

Тед опять тихо прокомментировал:

— Вчера я их всех опрашивал, по процедуре отбора для суда, — не было ли у них самих или у их родственников и друзей каких-либо случаев недовольства докторами? Если могла быть хоть какая-то предвзятость, я не допустил бы их к участию в суде.

Да, может, личных обид у присяжных и не было, но какие у них взгляды на хирургию вообще? К сожалению, очень много американцев подозревают, что основная мотивировка хирургов в их работе — алчность, если даже они работают высокопрофессионально. Поэтому многих обвиняют в «ненужных» операциях. Что они могут знать о сложности удлинения кости? Может, они подумают, что в случае Джона операция тоже была не нужна? Год назад проходил другой суд над Виктором, и он его проиграл. Истцом был тот пациент-учитель, которому в начале моей работы в госпитале Виктор делал очень сложную илизаровскую операцию. Учитель обвинял его в ошибках и добавлял, что хирург был одержим одной только жадностью. Ему после той операции сделали ампутацию ноги. И он выиграл у Виктора 800 тысяч долларов. Но какая ошибка была в нашем теперешнем случае?..

Вошел одетый в черную мантию судья, опять все встали. Мне подумалось, что мы, врачи, носим белые халаты — и это прекрасно, а судьи носят черные — и это ужасно… Первое слово дали адвокату обвинения. Сказав несколько вступительных фраз, он сразу вызвал Виктора как первого свидетеля. Виктор отвечал на вопросы скороговоркой и как бы скептически. Он считал этот случай не стоящим внимания суда и показывал это всем своим видом. Адвокат делал упор на то, что к Джону был применен новый и малоизвестный в Америке метод Илизарова:

— Доктор Френкель, как, по вашему мнению, можно было в этом случае сделать операцию по другому методу?

— Я считаю метод Илизарова единственно верным и эффективным для удлинения костей.

Адвокат многозначительно помолчал и улыбнулся:

— Вы так считаете? — Это был прием, рассчитанный на присяжных.

Потом настала очередь Теда задавать вопросы Виктору. Как в шахматной партии, он сделал «контрход»:

— Доктор Френкель, какими другими способами пользуются в Америке для удлинения костей?

— До внедрения в нашем госпитале метода Илизарова никаких других способов удлинения кости в Америке не было.

Присяжные удивленно подняли брови.

Следующим свидетелем вызвали меня. Как полагается по процедуре, с поднятой правой рукой, я дал клятву говорить «правду, одну правду и ничего, кроме правды». Адвокат обвинения спросил:

— Доктор Голяховский, вы оперировали Джона вместе с доктором Френкелем?

— Я был ассистентом на той операции.

— Но все-таки вы оперировали Джона?

— Я ассистировал доктору Френкелю.

— Допустим. А вам самому когда-нибудь приходилось раньше делать такие операции?

— Да, я оперировал сам тоже.

— Сколько вы сами сделали таких операций?

— Я не помню точно.

— Но все-таки — две, три, пять?

Он явно хотел умалить перед присяжными наш с Виктором опыт. Краем глаза я видел, что их слегка оживил мой непривычный для их слуха твердый русский акцент.

— Я сделал более двухсот таких операций, — сказал я.

Присяжные уставились на меня более внимательно. Адвокат быстро и недовольно бросил на меня взгляд — его маневр не удался.

— Вы сказали — более двухсот? — Он опять саркастически улыбнулся в сторону присяжных. — Но, если у вас такой большой опыт, как же вы допустили ошибку на этой операции?

Я не успел ответить, как Тед вскочил и обратился к судье:

— Ваша честь, возражение! Формулировка «ошибка» недопустима, это никем не доказано.

Судья разрешил снять вопрос. Адвокат продолжал:

— Хорошо, я сформулирую свой вопрос иначе: доктор, при вашем опыте, если бы вы оперировали сами, сделали бы вы в той операции что-нибудь по-другому?

Тед опять вскочил:

— Ваша честь, возражение! Мы не обсуждаем гипотетические случаи.

На это раз судья сказал:

— Возражение отклоняется. Свидетель, вы можете отвечать.

— Если бы я оперировал сам, я сделал бы то же самое.

Адвокат еще о чем-то спрашивал, а я украдкой поглядывал на присяжных. Интересно было видеть отражение полного недоумения в их глазах. Настала очередь Теда задавать вопросы.

— Доктор Голяховский, вы учились методу профессора Илизарова у самого автора? Где и когда это было?

— В Советском Союзе, в сибирском городе Кургане, в 1965 году.

— Метод Илизарова — русский метод? — Да.

— А в других странах его применяют?

— Метод Илизарова применяют в Италии, Испании, Португалии, Англии, Франции, Дании, Германии, Польше, Китае, Индии, Японии, Австралии, Новой Зеландии, Чили, Бразилии…

Я хотел продолжать, но Тед меня остановил:

— Спасибо, у меня больше нет вопросов.

На этом закончился первый день судебных слушаний. На следующий день я направлялся в суд в более боевом настроении. Я взял с собой несколько своих рисунков — пусть наш Тед покажет их присяжным. Мне их даже жалко было: как можно судить о чем-либо, не понимая смысла хотя бы в общих чертах? Я предвкушал, как Тед разобьет доводы обвинения и склонит присяжных на нашу сторону.

Сначала вызывали других свидетелей и экспертов. Сторона обвинения вызвала самого Джона. Он шел к стулу свидетеля хромая, хотя вчера никакой хромоты не было. Последовал вопрос его адвоката:

— Говорили вам перед операцией о возможных осложнениях?

— Никто мне ничего не говорил, никто со мной вообще не разговаривал.

Как же он подло врал! Сколько раз я сам с ним беседовал, и мы даже болтали по-приятельски. Но перед судом обычно адвокат учит своего клиента, что ему отвечать. Так, наверное, было и теперь.

— Если бы вам опять нужно удлинять ногу, согласились бы вы на этот метод?

— Ни в коем случае! Я бы вообще не согласился на операцию!

Присяжные смотрели на него с симпатией. Тед спросил:

— Это ваша подпись под согласием на операцию?

— Да, моя.

— Можете вы прочесть нам, что там написано.

В тексте было указано, что пациент предупрежден о возможности инфекции, о случаях несращения кости и о возможных ограничениях функций ноги.

— Как же вы подписали это?

— В том состоянии я подписал не читая.

— Вы обвиняете докторов, что из-за операции потеряли работу. А мы выяснили, что вас повысили, сделав начальником мастерской. На работе вы тоже не читаете, что подписываете?

Джон смутился, присяжные удивленно заерзали.

— Когда я обратился в суд, я еще не был начальником. А на работе я читаю, что подписываю.

— Значит, прооперированная нога не мешает вам работать?..

Прошло два дня; по косвенным признакам мне казалось, что мнение присяжных колебалось то в одну, то в другую сторону. На третий день адвокат обвинения попросил судью сделать перерыв для собеседования втроем с Тедом. Они совещались час в кабинете судьи, присяжные отдыхали в своей комнате, мы томились в зале. Я говорил Виктору: