Виталий Никольский - Аквариум-2

Даже гуманное решение советского правительства о помощи в восстановлении столицы Польши польские реакционеры изобразили как стремление русских откупиться за «вероломство и предательство». Эта ложь принималась польскими обывателями за чистую монету. Зарубежная и внутренняя реакция находила в стране широкую базу для антисоветской и антидемократической деятельности. Крупных землевладельцев, промышленников, банкиров в Польше никто не трогал. После войны были наказаны лишь коллаборационисты, запятнавшие себя тесными связями с немецкими оккупантами.

Сказывалась и вековая национальная рознь, возникшая еще с тех пор, когда Речь Посполита простиралась от Балтийского до Черного моря, а польские паны считали русских диким и темным быдлом. И вдруг свободу и независимость, возрождение Польши как национального государства приносят ее бывшие враги. Искренность братских чувств советского народа при этом не всеми понималась, и наши недруги внутри страны и вне ее пытались любой ценой представить каждое действие нового польского правительства и советского командования губительным для Польши.

Под влиянием пропаганды, проводимой западными державами, польским эмигрантским правительством и внутренней реакцией многие поляки, ранее относительно лояльно настроенные к русским и Советской Армии, начали в ряде мест предпринимать враждебные выпады против военнослужащих как наших, так и Войска Польского. По дорогам стало небезопасно ездить без вооруженной охраны. Иногда банды аковцев — членов Армии Крайовой — и оуновцев — украинских националистов — забывали «внутренние национальные противоречия», существовавшие между ними, объединялись и нападали на наши воинские подразделения и гарнизоны Войска Польского. Такая «малая война» продолжалась до 1947 года. Она принесла множество жертв, одной из которых был замечательный человек, герой сражений с фашизмом в Испании, заместитель главнокомандующего Войска Польского Кароль Сверчевский, бывший генерал-полковник Советской Армии, погибший при столкновении с бандитами в 1947 году во время служебной поездки в районе Кракова.

Правда, потом этот террористический акт поляки отнесли на счет оуновцев. Но если это злодеяние и было делом рук украинских бандитов, то случилось оно, конечно, не без ведома польской реакции.

В апреле 1945 года наша оперативная группа, выполнив свои задачи, была отозвана в разведуправление Генштаба.

День Победы мы встречали в ликующей Москве.

В конце 1947 года я был направлен в Австрию, где дислоцировалась Центральная группа войск (ЦГВ) советской армии. Мне предстояло принять там командование небольшой частью специального назначения.

Срок службы в ЦГВ определялся тогда в три года, но практически его обычно продлевали до пяти лет. На более длительное время оставляли редко: отрыв от родины давал себя знать весьма ощутимо, тем более что после 1948 года офицерам было запрещено проживание здесь с семьями. Этот запрет, основания для которого носили, очевидно, экономический характер, был отменен только в 1953 году по ходатайству нового главнокомандующего ЦГВ генерал-полковника С.С.Бирюзова, который сумел доказать руководству, что выгоднее нести некоторые материальные затраты, чем постоянно иметь чрезвычайные происшествия, неизбежные при раздельном проживании большого числа молодых офицеров в отрыве от семей.

Путешествие по железной дороге Москва — Вена продолжалось вместо обычных двух суток десять дней: банды бандеровцев, еще действовавший на западе Украины, взорвали несколько мостов в Карпатах, и мы вынуждены были задержаться во Львове восемь дней.

Наконец мосты отремонтировали, и мы прибыли на пограничную станцию Чоп. Несложные таможенные формальности, поезд при пересечении границы замедлил ход, с подножек вагонов спрыгнули наши пограничники. Вот она заграница! Тут мы оказались впервые, не считая пребывания в Польше во время войны. Но чувства расставания с родиной не ощущали. Это, очевидно, объяснялось тем, что весь состав был заполнен своими людьми. Ехали солдаты и офицеры по новым назначениям, другие возвращались из отпусков. Гражданские служащие оккупационных учреждений, таких как Советская часть Союзнической комиссии по Австрии, Управление советским имуществом в Австрии (УСИА), Нефтеуправление и другие следовали с женами и детьми. Всюду слышался смех, веселые шутки, песни. У всех еще было чувство гордости за одержанную победу, в результате которой советский человек может вот так свободно ехать, как к себе домой, в центр Европы, где несли службу воины нашей армии.

В Чопе на продовольственном пункте по аттестатам мы получили на нескольких человек большое количество продуктов сухим пайком, в том числе ржаную муку, гречневую крупу и так далее. В Москве нас предупреждали о том, что австрийцы испытывают серьезные продовольственные трудности. И мы привезли все эти продукты в Вену в надежде осчастливить не одного голодающего венца. Каково же было наше удивление, когда никто из местных жителей не соглашался совершенно безвозмездно взять их, поскольку ржаная мука и гречневая крупа этим «голодающим» были просто неизвестны, а к началу 1948 года австрийские граждане уже не испытывали недостатка в таких привычных им продуктах, как белый хлеб, рис, мясо, рыба, сливочное масло, сыр и многих других.

Штаб ЦГВ находился в Бадене — небольшом курортном городе в 26 километрах от Вены. Он был расположен в здании бывшей гимназии и прилегающих к ней жилых домах.

Группой командовал генерал армии В.В.Курасов, начальником штаба был генерал-лейтенант И.Т.Шлемин.

После завершения необходимых формальностей и представлений по начальству, в частности, заместителю начальника штаба группы генерал-майору П.Н.Чекмазову и его заместителю П.С.Мотинову, я направился в Вену. Там под гостеприимным кровом советской городской военной комендатуры в первом районе города находился штаб моей части. Я должен был заменить времен-, но исполнявшего обязанности ее командира подполковника В.К.Стечишина. Он прибыл в Вену 13 апреля 1945 года с войсками и с тех пор возглавлял советскую комендатуру 4-го района города.

Мне была отведена квартира из числа покинутых обывателями на Карлгассе, 22/8. Недостатка в жилом фонде в это время еще не ощущалось, так как крупные нацисты и лица, связанные с ними, бежали на Запад, не желая иметь дело с русскими.

Вена ошеломила своим блеском, своими контрастами. Это большой город — второй Париж, как его называют австрийцы, с бесчисленными памятниками искусства, всемирно известными шедеврами зодчества — собором святого Штефана, дворцами Бельведер, Шеннбрун, Хофбург, роскошными музеями. Казалось удивительным, что этот город почти с двумя миллионами жителей является столицей государства всего с 7 миллионами человек. Однако все становится понятным, если вспомнить, что Вена — бывшая столица Австро-Венгрии, в недавнем прошлом великой державы, насчитывавшей свыше 50 миллионов многонационального населения.