Петр Нечай - Звезда Егорова

Уже вися на стропах, пытался хоть что-то разглядеть, сориентироваться. Да где там: кругом ни огонька, и даже костры исчезли. Подумал о Павле: как у него прыжок получился? Встреча с землей оказалась неожиданной. Вернее, не с землей, а с болотом. Алексей соображал, лежа в вязкой грязи, что где-то неподалеку должен быть лес. Так, по крайней мере, значилось на карте, которую разглядывал на аэродроме перед вылетом. Встал, подтянул стропы и освободился от лямок. Выбрался на кочку посуше и посмотрел вверх, в небо, как будто мог увидеть самолет, гудевший в вышине. Машина делала круги над местом приземления Алексея. Сбрасывали груз.

Егоров свернул и уложил парашют в чехол, уселся на него и приготовился ждать. Где-то рядом должен приземлиться Павел. Прислушался — ни звука. Никаких признаков, что кто-то есть поблизости. А ведь должны встречать. Егоров расстегнул телогрейку и вынул из внутреннего кармана маленький охотничий манок — пищик. В штабе перед отлетом предупреждали, что хотя Федоров находится в партизанском крае и кругом будут свои, но береженого бог бережет: лучше не криком давать о себе знать, а условными сигналами. И дали этот пищик. Он свистит как ночная болотная птичка. Прислушался — никакого ответа. «Куда же мог деться Строганов?..»

Прождав минут тридцать, Егоров решил выбираться из болота. Взвалив на спину парашют, тяжело зашагал. Время от времени останавливался, свистел в пищик и прислушивался. Наконец донесся слабый свист, но совсем не в той стороне, куда шел. Видно, сбился малость.

Зашагал увереннее. Восточный край неба заметно побледнел. Скоро рассвет. Вот впереди между деревьями мелькнул слабый огонек. Наверное, костерок. Пошел напрямик, и вдруг:

— Стой, кто идет?

Ответил: «Свои, свои», но остановился за стволом дерева. Подходили двое.

— Товарищ Егоров?

Обрадовался, вышел из-за дерева. Всмотрелся. Люди в потрепанной одежде, с автоматами на груди. На шапках ленточки. Один — среднего роста крепыш в матросском бушлате и черной кубанке, нахлобученной так низко, что уши казались оттопыренными. Другой — круглощекий подросток в латаном пиджачке, перепоясанном немецким солдатским ремнем, в черной смушковой шапке, в остроносых сапогах домашнего пошива. Молча постояли, посмотрели друг на друга.

— Ну, что ж, товарищи, пошли к костру.

Высокий могучий партизан в длиннополой милицейской шинели при свете костра долго всматривался в серую фотографию на служебном удостоверении Егорова, время от времени поднимая глаза на него самого. Потом так же тщательно прочитал предписание, вернул документы Алексею и только после этого с достоинством представился:

— Садиленко, командир минноподрывного взвода. — И крепко пожал руку Алексею.

— Товарищ Садиленко, — попросил Егоров, — организуйте поиск и сбор грузов, сброшенных с самолета. И поищите второго парашютиста. Со мною был Павел Строганов. Прыгал после меня. Почему-то на сигналы не откликнулся. Боюсь, не случилось ли чего.

— Грузы уже собирают, — ответил Садиленко. — А поиск вашего напарника сейчас организуем. — Денисов! — обратился он к партизану в матросском бушлате. — Пройди с Колей, — кивнул он на подростка, — на болотину, пошукайте там, а мы тут со старшим лейтенантом подождем. Располагайтесь у огонька, — пригласил он Алексея, — утром здесь сыро, знобко.

Улеглись на траве возле костра. Садиленко привстал, дотянулся рукой до сухого хвороста и бросил его в костер. Пламя взметнулось вверх, в лицо пахнуло жаром.

Алексей незаметно задремал, а когда открыл глаза, уже было совсем светло, у костра сидели и лежали несколько партизан.

— Проснулись? — улыбнулся Садиленко, заметив, что Егоров смотрит на него. — Грузы, кажется, все собрали, а вот товарища вашего не нашли.

— Беда… — вздохнул Егоров. На душе у него было беспокойно. — Придется докладывать в штабе.

Алексей поднялся с земли, собираясь отправиться в штаб соединения. Но Садиленко удержал его, предложив позавтракать вместе со всеми печеной картошкой. Молодой широкоплечий партизан, в лихо сдвинутой на правое ухо суконной фуражке, с орденом Красной Звезды на гимнастерке, начал ловко выкатывать прутиком картофелины из золы.

— Как там наша матушка-Москва? — спросил он Алексея, протягивая ему большую картофелину. — Я сам москвич.

Егоров присел на корточки, перебрасывая горячую картофелину с ладони на ладонь.

— Да я почти и не видел город-то. Но общее впечатление — на улицах чисто, лица москвичей спокойные. Даже улыбаются. Значит, уверены, что скоро победа. Только на бульварах и во дворах грядки: видно, скудновато с питанием. А на окраинах — картофельные поля…

— А правда, товарищ старший лейтенант, что мы идем на запад открывать второй фронт? — Юный Коля доверчиво смотрел на приезжего начальника. — Говорят, туда идут вместе с нами еще несколько партизанских армий. У границы мы соединимся и откроем в тылу у немцев второй фронт.

Егоров задумался. Как ответить на этот наивный вопрос подростка? Он вспомнил карту на стене кабинета Строкача, утыканную красными флажками, за каждым из которых партизанский отряд, а то и соединение. Вспомнил и недавний разговор в спецшколе с одним из преподавателей.

— Видишь ли, Коля, — обратился Алексей к пареньку, — партизаны с самого начала открыли этот второй фронт. Я вот недавно слышал от одного сведущего человека, что немцы держат против партизан не один десяток дивизий. Чем не второй фронт!

Занималось утро. Для Алексея начинался первый день в партизанском крае. Волновало все: и как пойдут здесь дела, и первая встреча с генералом Федоровым, крупным партийным работником, депутатом Верховного Совета, Героем. Как еще он встретит и примет в свои заместители его, вчерашнего лейтенанта, по сути дела, новичка в партизанской войне? Очень тревожила и пропажа Строганова. Так и не дождавшись его и попросив Садиленко оставить здесь на всякий случай людей, Егоров собрался в штаб соединения. Сопровождать его пошел подросток Коля.

Влажной лесной тропинкой они вышли на заброшенную заросшую просеку. Здесь их встретила партизанская застава. Новая проверка документов. Егорову понравилась эта суровая бдительность людей, живущих в окружении врага.

Скоро справа и слева от просеки Алексей увидел довольно большой лагерь. Всюду под деревьями стояли повозки, у коновязей пофыркивали лошади. Под навесом в немецкой полевой кухне повариха готовила завтрак. От кухни тянуло дымом и запахами пищи. По краю поляны выстроились полушалаши-полуземлянки, сооруженные наспех. Егоров знал, что соединение Федорова остановилось здесь на недолгий отдых.

За лагерем они свернули с просеки и вновь вышли на тропинку, петлявшую между старых замшелых деревьев. Но вот впереди показалась новая поляна. С краю ее, под кроною старого дуба с длинными корявыми ветвями, еще не покрытыми листвой, белел невысокий сруб над землянкой, возле входа в которую стоял часовой. Крыша, как и у всех землянок, была забросана для маскировки кучами хвороста. К маленькому окошку тянулись провода телефонной линии. Рядом с землянкой стоял легкий рессорный тарантас на узких колесах с литыми резиновыми шинами.