Захар Прилепин - Леонид Леонов. Игра его была огромна

Слово «навада», как мы знаем, было спрятано ещё в фамилии большевика Увадьева — главного героя романа «Соть». И уже там оно таило в себе изначальный свой, недобрый смысл.

Буквально «наваждение» — это видение, внушённое злой силой с целью соблазна.

Слова о смерти Бога в романе произносит дьявол-искуситель. Апокалипсические картины будущего видит больная душевной болезнью Дуня. И даже видения о слабости Христа приходят о. Матвею в горячечном бреду.

Ничего не остаётся, как внять простейшей разгадке всего происходящего в «Пирамиде»: не стоит верить её ересям, ибо это обманка, подлог, соблазн — сам Леонов нам об этом говорит сразу же.

Книга заканчивается описанием сноса Старо-Федосеевской обители, где и происходило основное действие.

Леонов пишет: «Столбы искр взвивались в отемневшее небо, когда подкидывали новую охапку древесного хлама на перемол огни. Они красиво реяли и гасли, опадая пеплом на истоптанный снег, на просторную окрестность по ту сторону поверженного наземь Старо-Федосеева, на мою подставленную ладонь погорельца».

Самоопределение «погорелец» может означать крушение веры Леонида Леонова: ангел, пришедший на землю сквозь дверь в Старо-Федосеевском храме, улетел в небо, сам храм снесли с лица земли, и стоит земля пустая, и посередь земли человек на сквозняке, ненужный Богу.

Однако можно вложить в определение «погорелец» и несколько иное значение: сгорела не вера, а навада.

Наваждение, так долго мучившее человека, истаяло…

И, значит, есть Бог, и есть ещё человек, сберегаемый любовью, благодатью и верой.

И, быть может, у нас ещё есть малая надежда сберечь себя и свою землю.

Леонов умер 8 августа 1994 года в своей квартире на Большой Никитской.

Смерть пришла к нему во сне, он ушёл спокойно, нестыдно, тихо. Такую смерть надо заслужить целой жизнью.

Его отпевали в храме Вознесения Господня у Никитских ворот — том самом, где, говорят, венчались Пушкин с Гончаровой.

Незадолго до ухода Леонов вновь вспоминал о своём памятном детском сне: где луг, и Бог, и его оборванное благословение.

Пройдя огромный путь длиной почти в столетие, отрок Леонид вновь вернулся в то же самое лето, которое на целую жизнь заронило в его душу печаль.

И, кажется, тот же самый луг по-прежнему полноцветно пылал. И, мнится, воздух был всё так же ароматен. И ветер был.

И вновь, как в детстве, потемнело небо, и показалось, что солнце больше не проглянет.

Но здесь три сложенных перста почти коснулись лба его — где так долго зрели сомнение и мука.

Затем — коснулись груди его, где так долго жила боль о земле и человеке на земле.

И правого плеча.

И левого плеча.

…Прощён и принят…

Не о себе болело его сердце.

Автор выражает благодарность Дмитрию Быкову, который летним днём 2005 года надоумил меня взяться за жизнеописание Леонида Леонова,

Николаю Андреевичу Макарову, внуку Леонида Леонова, — за помощь и понимание,

Наталии Леонидовне Леоновой, дочери писателя, — за гостеприимство и критические замечания, далеко не все из которых, каюсь, были учтены в этой книге, Ольге Ивановне Корнеевой, возглавляющей Государственный архив Архангельской области, — за любезно предоставленные неизвестные ранее документы о пребывании Леоновых в Архангельске,

Андрею Рудалёву и Эду, приютившим меня в Архангельске, Алексею Коровашко, Илье Шамазову, Алексею Коленскому — за дельные советы, а также всем, изучавшим жизнь и творчество Леонида Леонова и тем самым серьёзно облегчившим мне работу над этой книгой, издателям, которые публикуют сей труд.

«“Игра его была огромна ”, — пишет Леонов о Глебе Протоклитове в самом начале романа “Дорога на Океан ”… Но насколько огромна была игра самого Леонова!.. Срисовать Протоклитова с себя — это уже в известном смысле явка с повинной. Но Леонов знал, что делал, и делал это умышленно. Это было его и забавой, и аккуратно расставленной самому себе западнёй »