Николай Храпов - Счастье потерянной жизни - 3 том

— Комаров Евгений Михайлович! — огласила она во всеуслышание. От окна, быстро поднявшись, торопливо подошел новичок и, приняв пачку писем, с радостью отблагодарил улыбающуюся женщину.

— С самого Бутыгичаги ходят за вами, смотрите накопилось сколько, хоть бы поделились с обиженными, — смеясь, указала она на Владыкина.

Павел, услышав фамилию — Комаров, без труда вспомнил Солнечное озеро и надпись на стене — Комаров Ж. В это время новичок взглянул непроизвольно на Павла и тут же погрузился в чтение писем.

"Неужели это он?" — думал Павел, выходя на улицу.

Возвратясь в комнату, он был глубоко взволнован по двум причинам: прежде всего потому, что до сих пор не получил из дому никакой весточки. Во-вторых, новичок был не кто иной, как тот самый Женя Комаров, который сделал в сторожке надпись: "Предай Господу путь твой, и уповай на Него, и Он совершит".

Все это так растревожило, утомленное от бурных переживаний, сердце Владыкина, что как он ни старался, но работать не мог. Радостные мысли о Комарове, с одной стороны, и обида на отсутствие писем, с другой, затуманили его сознание, и он не заметил, как за окном раздался гудок на обед. Похрустывая снегом, сотрудники пробежали на обед.

— Владыкин! Тебе письмо лежит в отделе, — проходя по коридору, постучал ему в дверь Лазаревич.

— Если письмо мне, так почему же вы не захватили его, — открыв дверь, с недоверием возразил Павел.

— Опять не веришь, — уже раздраженно ответил ему коллега. — Ну, так понимаешь ты или нет? На штампе стоит город Н. а в обратном адресе Владыкина Лукерья — это что, брянский медведь, что ли? А не взял я потому, чтобы ты сам сбегал.

Услышав это, Павел впопыхах набросил на себя одежду и, не помня себя от волнения, выбежал в управление. Но одна из сотрудниц, зная переживания Владыкина, захватила его письмо и, еще у дверей общежития, торжественно вручила Павлу.

— На, Фома неверующий!

При первом взгляде на конверт, руки Павла затряслись так, что едва удержали письмо. Материнским почерком, карандашом было написано: "Павлу Петровичу Владыкину". Нахлынувшее чувство потрясло сына-отшельника и бросило на подушку. Ободрившись после первого рыдания, Павел, открыв конверт, прочитал: "Сыночек мой, прасти меня… Как получили ат тибя письмо не перестаю плакать. В слезах вся прибегла и Полюшка, вся трясетца…

Лушь! Пасматри, никак Панька-то прапащий нашелся. Только он ли? Может Петя?… Вот и деньги-то 700 рублей прислал. Я как увидела все это, так до сих пор все из рук валитца… Саапщитыли эта или отец. Ребята все живы, рады, рады не знаю как… Илюшка да девки-то все рвутца, мамк дай адрес напишем, а я гаварю пагадитя егазитца-та еще не знаем сами кто, можеть и об отце обманули, что умер. А бабка как услыхала, так волосы на себе рветь. Неужели жив?… Как все равно с ума сошла, плачеть и плачеть, да и мы-та все слезами извелись. Сыночек, ты уж прасти миня, за глупость. Если эта ты, то пришли приметы тваи на голове. Храни тибя Господь. Мать".

Владыкин, ободрившись от приступа радости, тут же написал матери ответ. В письме он вразумлял ее, что это сын Павел, что про отца он ничего не знает. "Да и посуди сама, мама, — написал он, — кому ты нужна, старуха, чтобы тебе выслал кто-то семьсот рублей денег". Да и приметы, какие были с детства, описал и тут же выслал еще тысячу рублей. В заключении дописал: "Поцелуйте и утешьте бабушку, пусть молится и ждет".

К удивлению Павла, с последним пароходом пришел ответ:

"Сыночек ты мой милай, нинагляднай ты мой… Сердце мое выпрыгиваеть из грудей… Данеушто жив, ты, гаремышнай мой… Как глупенька бегаю по соседям с письмом-та тваим… Все диву даютця, услышав пра тибя… Верущи-та все зашивилились… Все мы с нитирпеньем ждем тибя. А рибяты целай пакет тебе шлють… Бабку-та в Пачинки увезли, больна, голат у нас… Как услыхала про тибя, так ат иконы-та не отходеть, знать на ты-щи поклонав бъеть Иверской Божьей матери да Николаю угоднику. Сыночек, все мы ожили, хоть головы-га подняли. А втаро-го-та про каво думали, про отца. Хоть и сапщили мине, что умер, а сердце-та все ждет. Господь с табой… ждем. Мать".

Так после шести лет у Владыкина, к общему ликованию, восстановилась переписка с родными. С Лушиным письмом Павел получил целый пакет и от ребят. Старшая сестренка в первом же письме описала все подробно, а с письмом выслали и фотокарточки.

"Друг любит во всякое время и, как брат, явится во время несчастия".

Прит.17:17

Отдел, куда по прибытии поместили Комарова, состоял преимущественно из пожилых изыскателей, у которых кроме официального образования имелся еще большой опыт жизни, проведенной в суровых таежных условиях. Эти условия тесно сплотили их в какую-то своеобразную, большую семью, в которой человек к человеку был ближе, отзывчивее, жертвуя друг для друга всем, а нередко — и самим собой. Женщин в поселке было очень мало, и все они в основном работали в отделе изыскания вместе с мужьями. В быту, большинство из них, охотно уделяли внимание хозяйственным проблемам одиноких мужчин, получая в награду почтение и часто любезное вознаграждение из даров тайги.

Комаров был поражен, увидев здесь после ужасов пережитого такое общество, какое он встретил, пожалуй, впервые. Его душа, изголодавшаяся по добрым человеческим отношениям, растворилась в коллективе, отвечая взаимностью на малейшую к нему любезность.

За короткое время он стал близким для всех. Высокое мастерство чертежника подняло его на голову выше своих сотрудников, а кроткий характер еще больше расположил всех к нему, как к человеку. Одна только личность осталась для него неразгаданной — это был молодой человек, скромно одетый в вольное. Сидел он через несколько столов впереди и занят был математическими вычислениями, и оформлением проектов.

Незнакомец, несомненно, был частью этого общества, уважаем им, в меру любезен, но не растворялся в нем. Некоторое время Женя присматривался и наблюдал за ним. Строгий его профиль привлекал внимание Комарова и почему-то вызывал расположение. Стройная высокая фигура могла бы позволить Жене думать о нем, что тяжесть жизни еще не касалась его плеч, но глубоко врезанные морщины на лице говорили о том, что над каждой из них немало поработал Великий Ваятель. В разговоре он был скромен, в обращении очень прост, но тактичен, во всем чувствовалось присутствие огонька, хорошо владел собой. В обеденный перерыв он постоянно уходил за поселок, на берег речки.

После того, как Евгений Михайлович все осмотрел, со всеми познакомился и определил свои отношения с каждым, он решил в обеденный перерыв познакомиться с молодым человеком, который привлек его внимание.