Николай Храпов - Счастье потерянной жизни - 3 том

Перед сном все были опять досыта накормлены. Утром раньше всех поднялась Катерина и, не в силах сдержать себя, с воплем упала на грудь спящего Павла. Принятая ею пища, восстанавливала в ней жизненные силы; и с рассветом она увидела, что зрение понемногу возвращается к ней. Первого, хоть и тускло, среди спящих на полу, она увидела своего Павлушку. Всю ночь она не спала от радостного волнения. Сознание так же, как и зрение, у нее медленно восстанавливалось; и теперь, когда она не только слышала, ощупывала, но и увидела своего дорогого любимца, то припала к нему на солому и не поднялась до тех пор, пока не выплакала первый приступ нахлынувших чувств.

Днем Павел сходил в соседнее село и разыскал там председателя сельсовета, с которым более часа провел в дружеской беседе, рассуждая о дальнейшей судьбе Катерины и сиротах. Председатель был несколько старше годами Павла и, припомнив его детские годы, расположился к нему. С радостью, охотно отозвался он переправить бабушку Катерину в город на быке, за отсутствием лошадей; но она была так слаба, что решено было, еще два дня подкрепить ее питанием. По возвращении, Павел оставил немного денег на поддержание остающихся сирот и, распрощавшись с ними, заторопился в город. Катерина, услышав, что Павел уходит, ухватилась за его руки и никак не хотела отпускать от себя, умоляя, чтобы он взял ее с собою. Стоило много труда Павлу и всем остальным уверить ее, что через два дня она тоже будет отправлена в город.

Покидая Починки, Павел не мог удержаться от слез, при виде вымирающей деревушки.

— Увижу ли, когда-нибудь еще, это родное гнездышко, где суждено было много лет назад, среди простого русского народа, цвести моему богобоязненному веселому детству?

— Павел! Павлуша! Пав-лу-шень-ка!!! — Обнимая и прижимая к груди его голову, причитала Анна Родионовна, жена Федосеева, встретив в назначенное время Владыкина у себя, в Москве. Да, можно ли было когда ожидать, чтобы я еще раз в жизни могла обнять этого долгошеего зеленого мальчика, теперь ставшим таким стройным мужчиной. Ведь двадцать с лишним лет прошло с тех пор, когда ты, стоя на телеге, так бойко, с чувством рассказывал:

На корабле купеческом "Медуза",

Который плыл из Лондона в Бостон,

Был капитаном Боб, моряк искусный…

— Милый мой мальчик, где же ты с тех пор и на каких кораблях плавал эти годы? — В ожидании Николая Георгиевича они начали рассказывать друг другу, о прожитых ими годах.

Анна Родионовна, будучи милой, дорогой женщиной-христианкой, с молодых лет, соединив свою судьбу с благовестником

Федосеевым, относилась к тем редким труженицам, которые в передовых рядах с братьями, пионерами-евангелистами, прокладывали путь истине среди темного, русского народа. Неразлучно, рука об руку с мужем, она шла по полям благовестил, оставляя за собой светлый след ласковой, нежной, христианской добродетели. Ее чуткое сердце было надежным компасом и барометром для мужа от всех превратностей, ее мягкие, быстрые руки много исправляли его промахов и шероховатостей, допущенных им от ревности, не по рассуждению. Она вся была воплощением умеренности и терпения, в которых утопала вспыльчивость и, периодически, гневливость ее друга.

Поэтому их совместное служение в благовестии было плодотворным украшением учению Иисуса Христа, а сами они, всегда и для всех, были желанными и своевременными гостями и друзьями.

Наслаждаясь драгоценным свиданием, Анна Родионовна и Павел запели любимый гимн Петра Никитовича Владыкина:

О Боже, Боже! Дай мне силы!

За ближних душу полагать.

И в сердце вечно, до могилы

Врагам обиды все прощать…

Придя домой, Николай Георгиевич был от души рад увидеть у себя Павла и, особенно рад, что застал их за пением любимого гимна Петра Никитовича.

После праздничного обеда Федосеев пожелал провести Владыкина в канцелярию ВСЕХБ, чтобы познакомить с президиумом, на что Павел охотно согласился. Пройдя на Мало-Вузовский переулок и войдя в помещение молитвенного дома, Павел удивился не только необычному стилю протестантского богослужебного помещения, но и той обширности, о которой он имел представление только по снимкам. Справа, из канцелярии вышел мужчина с приятным выражением лица и, увидев Николая Георгиевича, подошел, горячо поприветствовал его. Федосеев, указав Павлу на подошедшего, отрекомендовал:

— Это брат, Александр Васильевич Карев, теперь служитель братства ВСЕХБ, а это, брат, — указал он на Владыкина, — сын моего дорогого друга, соработника на ниве Божьей, ныне умершего в узах, верного служителя Господня. Павел Петрович долгие годы провел за свидетельство Иисусово на Колыме и теперь, только на короткое время, здесь среди нас, потом опять должен возвратиться туда…

Карев крепко обнял Павла и тут же привел обоих в канцелярию. Проходя мимо приемной, Николай Георгиевич остановил Павла и познакомил его с пожилой, скромно одетой женщиной:

— А вот, наша многострадальная труженица — Шура Мозгова, она здесь работает секретарем.

Сестра очень любезно пожала руку Павла, узнав, что это сын Петра Никитовича.

— Ну-ну, прошу вас, милые гости, будем знакомиться. Брат, Павел Петрович, прошу приветствовать — это брат Малин Петр Иванович, а это брат Моторин Иван Иудович, — отрекомендовал он, сидящих за столом работников ВСЕХБ.

Павла попросили: коротко познакомить присутствующих с бытом колымчан, с условиями жизни и с теми из "своих", кого он там встречал.

— А не знаете ли вы, там, нашего дорогого старца, Кеше Альберта Ивановича? — спросил Павла Карев после того, как он со всеми познакомился. — Он в самом Магадане и занимается музыкой во Дворце культуры.

— Нет, брат, я с дворцами не знаком, равно и со служащими в них, — ответил ему Владыкин.

В это время вошел пожилой человек с реденькой, небольшой бородкой. Павлу его лицо показалось знакомым.

— Яков Иванович! — обратился Карев к вошедшему, — у нас сегодня редкий гость. Познакомьтесь — это с Колымы брат, Павел Петрович Владыкин.

— Вот как, — удивился Жидков, — если с Колымы, то нам есть о чем вспомнить. Приветствую вас, — подошел он к Павлу. — Очень рад вас видеть. Расскажите, брат дорогой, какими путями вы оказались на Колыме, а после Колымы — здесь, мне знакомы те суровые места.

— А где вы там были? Кстати, мне ваше лицо почему-то знакомо, — спросил Жидкова Павел.

— Я жил некоторое время в совхозе Эльген, вы слышали про такой? — спросил Жидков Владыкина.

Павел внимательно всмотрелся в лицо собеседника, подумал, потом с удивлением заметил:

— Эльген?…Подождите, а это не вы там работали в 1940 году, в кабинете агронома Морозик?

— Да, я действительно у него работал, но откуда вам это известно? — удивился Яков Иванович Жидков.