Сергей Батурин - Драйзер

По просьбе издательства «Саймон энд Шустер» Драйзер рецензирует рукопись нового романа Джона Купера Поуиса, пишет ряд статей для газет и журналов.

Разразившийся в 1929 году в США экономический кризис не только обнажил все противоречия капитализма, но и сорвал маску с мнимого благополучия «американского образа жизни», пустив по миру сотни тысяч, казалось бы, преуспевающих дельцов. «Ноябрь 1929 года был трагическим месяцем, — вспоминает Элен. — Внезапно, без всякого предупреждения, на бирже произошел крах, повлекший за собой самоубийства и хаос. Казалось, будто мчавшийся на всех парах экспресс был внезапно и резко остановлен силой всех тормозов. Люди пришли в смятение, впали в истерику. Некоторые из наших друзей, ходившие по самому краю пропасти, были начисто разорены. Даже Драйзер серьезно пострадал, ибо он тоже поддался уговорам хитрого спекулянта-биржевика, убедившего его вложить деньги в какие-то акции и облигации, цены на которые «должны были наверняка подняться до небывалой высоты». Вместо этого многие из них совершенно обесценились. К счастью для нас, у Драйзера на руках никогда не бывало подолгу много денег, и он не мог вложить их все; к тому же он был настолько благоразумен, что купил загородный участок в 35 акров. Было ясно, что всю страну ожидало резкое падение уровня жизни; и все же, хотя каждый ощущал эту неизбежную перемену, мало кто представлял себе всю глубину падения, какое предстояло испытать стране в последующие годы».

Драйзер в эти годы любил проводить время на своем загородном участке близ городка Маунт-Киско. Выкрашенные в яркий голубой цвет тяжелые бревенчатые ворота всегда стояли гостеприимно распахнутыми, словно приглашая посетителей. Здесь бывали многие друзья Драйзера и Элен, по субботам и воскресеньям на участке и у ворот стояло по десятку автомашин, владельцы которых гостили у приветливого хозяина «Ироки». В доме можно было встретить критика Бартона Раско с женой и детьми, писателя Джона Купера Поуиса, художников Эшерика, Фабри, Дейвиса и многих других друзей и знакомых писателя. Сам он любил по вечерам сидеть на веранде в кресле-качалке и любоваться раскинувшимся перед ним видом — озером и покрытыми лесом невысокими горами. Близость к земле, к воде, к прекрасной природе наполняла Драйзера «чувством огромного удовлетворения». Вечно переезжавший с места на место, не имевший собственного угла писатель теперь наслаждался покоем, возможностью полностью отдаться любимому литературному труду.

В конце ноября 1929 года издательство «Бони энд Ливрайт» выпустило в свет «Галерею женщин», в которой объединены пятнадцать новелл, рассказывающих о судьбе женщины в капиталистическом мире. Все рассказанные писателем истории взяты из жизни, и многие современники Драйзера могли без труда сообщить, кто именно послужил прототипом той или иной героини рассказов. Таким образом, жизненная достоверность вошедших в сборник новелл никогда не подвергалась сомнению. Ряд новелл проливал дополнительный свет на личность самого автора, на его взаимоотношения с друзьями и знакомыми, позволял узнать его мысли, увидеть внутренние мотивы тех или иных его поступков.

Характерна в этом отношении новелла «Рона Мэрса», воспроизводящая внешние обстоятельства жизни друга молодости писателя Артура Генри (он выведен в новелле под именем Уинни Власто) и его второй жены Анны Мэллон (Рона Мэрса). В новелле хорошо передана обстановка тех лет, когда Драйзер писал свои первые рассказы и «Сестру Керри», те последствия, которые имело решение владельцев фирмы «Даблдей энд Пейдж» в отношении романа.

Запоминается образ влюбленной, молодой, энергичной женщины, ее нелегкая судьба. Тем не менее крушение надежд не сломило ее духа, и через десяток лет Рона снова вернулась к тому, с чего начинала, — руководила работой крупного машинописного бюро. Именно в труде находит Рона утешение от несчастной любви.

Героиня другой новеллы — Оливия Бранд, также женщина энергичная и лишенная многих предрассудков. Выросшая в религиозной провинциальной семье, она какое-то время находилась под сильным влиянием церкви. «Но страстное увлечение религией вскоре уступило место не менее страстному любопытству к жизни, завладевшему ее сердцем и разумом. Она хотела знать. Ей хотелось познакомиться с людьми, не похожими ни на ее родителей, ни на тех, кого они ставили ей в пример. Хотелось думать и рассуждать именно о том, что они так решительно осуждали. Читать именно те книги, которые, она знала, ими не одобрялись…»

Дальнейшая жизнь Оливии, ее неудачное замужество за богатым, но ограниченным человеком, ее тяга к людям искусства и рабочим лидерам, ее второе — на этот раз удачное — замужество, ее сострадание голодным и угнетенным, ее сочувствие, ее увлечение героизмом и благородством бастующих рабочих и ее неожиданная смерть — все это описано с тонким пониманием психологии женщины.

Вместе с тем в образе Оливии Бранд автор показывает, как трудно стать в Америке писателем, если хочешь писать не о «красивой жизни верхних десяти тысяч», а о страданиях и надеждах миллионов простых людей. Оливия знала, что «для этого нужно жить и понимать жизнь. Теперь она в этом убедилась, а также в том, что писательское мастерство — это особый дар, тесно связанный с личностью и характером человека».

Личность и характер самой Оливии позволяли надеяться, что из нее получится настоящий писатель. Она не только обладала литературным талантом, но и умела видеть жизнь в движении, «ее глубоко волновали и тревожили те явления, которые сам я привык рассматривать как неизлечимые язвы жизни; в отличие от меня она не считала их столь безнадежно непоправимыми. Жизнь хоть и медленно, а все-таки движется вперед, по крайней мере, так должно быть!»

В Оливии были те «душевная отзывчивость и человечность, которые не позволяли ей спокойно и равнодушно относиться к страданиям людей». Один из выдающихся рабочих лидеров с благодарностью говорил, что «из всех женщин, сочувствующих рабочему движению, которых ему случалось встречать, Оливия не то что больше всех понимала, но была самой отзывчивой и умела воодушевлять других», особенно во время стачек в Лоурене и Патерсоне. Драйзер утверждает, что Оливия «могла бы подняться до вершин подлинного творчества, где живут, мыслят и творят те, кто властвует над умами человечества».

Болезнь и преждевременная смерть прервали литературную деятельность Оливии в самом начале. Автор не виноват, что конец этой истории такой печальный. Именно так неожиданно оборвалась жизнь Эдит де Лонг-Смит, которая послужила писателю прообразом Оливии Бранд. И в этом сборнике многие истории кончаются весьма печально не потому, что писатель исходил из пессимистического взгляда на жизнь, а потому, что американская действительность при более пристальном рассмотрении оказывалась весьма мрачной и неприглядной, пустой и беспросветной.