Рампури - Биография голубоглазого йогина

Но надо сказать, что Амару Пури все же удалось выучить одно английское слово, но не спрашивайте меня, где он его узнал. Однажды утром я решил разобрать вещи в сумке. Я сел напротив Амара Пури и просто вывалил все содержимое на пол. Баба вдруг наклонился к груде вещей и выудил маленький кусочек бумаги.

— ЛСД! — сказал он, гордый своим знанием английского. Я был поражен. У меня из головы совсем выскочило, что кто-то когда-то подарил мне пару блоков ЛСД— Амар Пури взглянул на меня, улыбнулся и спросил, может ли он его попробовать.

— Конечно, все мое — ваше, Гуру Джи, вы же знаете! — Я думал, что он шутит, но ошибался. Амар Пури Баба все-таки съел кусочек бумаги, пропитанный наркотиком.

Дальше он захотел узнать, что должно произойти. Я объяснил, что скорее всего он почувствует себя странно, будто сходит с ума, будет видеть и воспринимать вещи совсем иначе, чем обычно. Наверное, мне надо было серьезнее предупредить Амара Пури. Утро было в самом разгаре, пришло время идти в больницу для встречи с доктором Ратором. Я сказал Амару Пури, что скоро вернусь проверить, как у него дела, на что тот посоветовал мне не беспокоиться.

Погруженный в больничные заботы, я совсем забыл про Амара Пури и его кислотное путешествие. Так прошло несколько часов. Вдруг будто что-то ударило меня, я бросил все и со всех ног побежал в дхармасалу. Но мне не пришлось даже переходить улицу, потому что в самом ее центре, окруженный застрявшими в огромной пробке гудящими автомобилями, грузовиками, автобусами, скутерами, орущими велосипедистами и велорикшами, кружился на одном месте растерянный Амар Пури. Я схватил его за трясущуюся руку и отвел обратно в дхармасалу.

Через несколько дней после злосчастного кислотного путешествия Амар Пури сказал мне, что понимает теперь, почему я решил покинуть родину и приехать в Индию. Еще он разрешил мне участвовать в ритуале повторения священной мантры "махамритьюнджайя". "Высшая победа над смертью", вот как я перевел название мантры, которая является одновременно одним из имен Шивы. Амар Пури объяснил, что эта мантра и есть сам Шива, и что нет более мощной мантры для исцеления. Может, я захочу присоединиться к нему и провести сорокадневную практику "джапа", чтобы вернуть Хари Пури? Услышав подобное предложение Амара Пури, я возликовал. Ведь эта мантра была одним из тех сокровищ, которые я искал.

В следующий понедельник, день Шивы, который приходится на каждый день Луны, началось мое обучение мантре, призванной спасти Хари Пури. Я принял душ на полчаса раньше, как меня попросил Амар Пури, чтобы у нас было достаточно времени для пуджи, яджны, ритуалов и медитации, и, может быть, для чилима-другого перед тем, как мы приступим к "мантра дикше". "Дик-ша" — это маленькая инициация или "указание пути". Мы сели друг напротив друга. Амар Пури закрыл глаза и стал бормотать мантры, пока хватило дыхания, затем он сделал глубокий вздох и продолжил мантрирование. Наконец баба обхватил мою голову руками и прошептал-продул мантру в оба уха.

Затем Амар Пури улыбнулся и сказал мне, что мантра уже посажена внутри меня подобно семени. Теперь мне нужно взращивать ее, и первым шагом к этому было запоминание слогов. Баба медленно озвучивал слог за слогом, а я пытался их повторить. Улыбка Амара Пури поблекла, потому что я продолжал совершать одну ошибку за другой. Я хотел записать звуки, но он не позволил мне этого сделать. Мантру не запрещено записывать или даже публиковать, ибо она является целительным эликсиром для всего мира, но, насколько я понял, мантра не была "книжным" знанием, поэтому Амар Пури настаивал на устной передаче, и в конце концов, мне все же удалось воспроизвести звуки правильно.

Когда я спросил докора Ратора, что я могу сделать, чтобы помочь Хари Пури, тот в ответ сокрушенно покачал головой.

— Можешь массировать ему пальцы на руках и ногах, если хочешь хоть чем-нибудь заняться, -сказал врач.

Растирая пальцы своего гуру, я повторял про себя мантру, хотя и не знал, было ли это правильно. Высшие силы поймут, подумал я.

На следующее утро Амар Пури повторил ритуал и проговорил мне в уши дополнительные семена мантры. Он объяснил, что более частое повторение мантры полнее раскрывает ее. В мантре есть сжатые элементы, которые обладают свойством самораскрытия. Поэтому мантра не для перевода, а для использования. Неважно, что мантра означает, важно, что она делает. Наименее важным элементом является перевод, непонятный без контекста и погружения в историю. Очень важным элементом является произношение мантры, соединенное с визуализацией определенного ментального образа. Ничего из этого я делать не умел. Нужно было глубже погрузиться в традицию звука, чтобы почувствовать нектар звука и познать вкус его плода.

В ночь Махашиваратри, священную ночь Шивы, которую празднуют раз в год через определенное количество дней после окончания Кумбха Мелы в Каши, Амар Пури взял меня в поездку по многочисленным шиваистским храмам в Джайпуре. За всю ночь мы съели невероятное количество бханга, съедобной конопли, выращенной в Амлода Кунд. С собой в поездку мы взяли листьев эгле и стручков дурмана для Шива-лингама, большую сумку, наполненную монетами для подаяний, и гашиш в качестве священного подношения многочисленным встреченным нами садху Мы вернулись в пансион, лишь когда взошло солнце.

Я как раз растирал Бабаджи ноги, пытаясь вдохнуть немного жизни в его тело, когда в больничную палату начали входить баба с почтительно склоненными головами и сложенными на груди руками. Первыми прибыли Серебробородый Рагунатх Пури Баба и долговязый Даршан Баба, во рту которого уцелел всего один зуб. Рагунатх Пури привез из Каши специальное аюрведиче-скоё средство, пепел "бхасму", приготовленное легендарным Трипурари Триведи. Я с безнадежностью посмотрел на лекарство, разложенное в десяток бумажных пакетиков. Дело было не в том, что средство прибыло слишком поздно, а в том, что я не мог придумать, как каждый день подмешивать его в капельницу.

После Рагунатха Пури и Даршана Баба прибыли Мангал Бхарти Баба с учениками, Капил Пури Баба, Каши Пури Баба, Рави Пури Баба и даже Лакшман Пури Баба. Туберкулезное отделение потихоньку превращалось в храм, ведь в нем появилось по меньшей мере пять могущественных и мудрых садху, к которым стали приходить пациенты больницы и их родственники, прося даршана и вибхути. Больничные повара стали нашими горячими приверженцами, и потому непрерывный поток горячего чая и разожженных чилимов был нам обеспечен. Думаю, что в курении чилима в туберкулезной палате не больше противоречия, чем в появлении средневековых садху в современном английском госпитале.