Александр Сенкевич - Блаватская

Блаватская под большим секретом сообщила ему и Олкотту, что особняк, в котором она побывала, принадлежит Гималайскому братству и используется путешествующими гуру и их учениками чела как странноприимный дом. Для посторонних людей его сделали невидимым.

4 апреля Елена Петровна вместе с Олкоттом, Такерсеем и Бабулой отправилась поездом до станции Нарел и далее на пони до пещер Карли. Во время этого путешествия Олкотт получил таинственные письма от неизвестных лиц, а также подарки: букет роз и небольшую лаковую шкатулку.

В пещерах странные события продолжились. Как только они расположились для трапезы на каменном полу одной из самых просторных пещер, Елена Петровна заговорщицким голосом объявила, что где-то поблизости находится маленькая пещера, а в ней тайная дверца, ведущая в огромную залу в самом сердце горы, там-то и устроена школа адептов Гималайского братства. Олкотт от такого заявления чуть было не подавился бананом. Он обстучал стены нескольких пещер, однако никакой скрытной дверцы не обнаружил.

Вечером, расположившись у подножия горы, они вдруг спохватились, что Блаватская отсутствует. Она куда-то исчезла. Со стороны пещер посреди ночи они услышали хлопанье дверью и взрывы хохота. Через какое-то время появилась Елена Петровна и объяснила как ни в чем не бывало, что посетила оккультную школу Гималайского братства.

Спустя четыре дня со стороны Блаватской произошла еще одна демонстрация чудесного, необъяснимого явления. Они возвращались почтовым поездом в Бомбей. Мулджи спал, растянувшись на верхней полке. Елена Петровна и Олкотт сидели напротив друг друга, и она который раз втолковывала ему о полученном телепатическим путем распоряжении Учителей ехать им вдвоем в Раджпутану и в Пенджаб. Олкотт слушал, как всегда, вполуха. Она сочла необходимым предупредить об этой новой поездке оставшихся в Бомбее Уимбриджа и Бейтс, чтобы те не думали, что она с Олкоттом разъезжает по Индии в собственное удовольствие. Она написала на клочке бумаги: «Попросите Гулаба Синга телеграфировать Олкотту о том, что велено мне в пещере вчера. Пусть это будет испытанием для всех остальных так же, как и для него». Блаватская небрежным жестом руки выбросила эту записку за окно едущего полным ходом поезда. Олкотт машинально зафиксировал время. На часах было 12.45 дня.

По возвращении домой Роза Бейтс протянула им только что полученную на имя Олкотта телеграмму. В ней говорилось о необходимости немедленно выезжать в Раджпутану. На телеграмме стояло время и место ее отправления: два часа дня, станция Курджит, та самая станция, которую они проехали через несколько минут после того, как Елена Петровна выбросила записку за окно [375] Olcott Н. S. Old Diary Leaves: The True Story of the Theosophical Society. New York and London, vol.II. 1895. P. 22. .

У меня нет желания и тем более возможности проверить все эти мистические истории, скрупулезно изложенные Олкоттом в его книге «Листы старого дневника». В жизни Блаватской было нечто такое, чего до сих пор не могут взять в толк ее исследователи. Ее серьезная несерьезность. Б о льшую часть времени, которое она проводила на людях, занимала игра в умную маму и несмышленых детишек. Обычно она импровизировала по ходу дела, словно пыталась установить, до какой степени доходят человеческая наивность и глупость. Насколько же были аморальны те выросшие из детских штанишек люди, которые поняли смысл затеянной игры и потворствовали ее автору и ведущему, исходя из своей выгоды! Блаватская долгое время сочиняла небылицы для домашнего потребления, их вскоре подхватили и растиражировали для широких масс ее услужливые ученики и сподвижники. В этом не ее вина. Ее ответственность состоит в том, что она вовремя не остановила словоблудов, вроде Олкотта и Синнетта, а всячески содействовала им в мифологизации собственной персоны. Стилевой характер ее перфомансов, изрядно сдобренных юмором и сарказмом, свидетельствует о некотором пробуждении у нее совести.

Блаватская обладала яростной сексуальной энергией, которую сублимировала в творческую и со страстью выплескивала в мир людей. Она надеялась, что возникнет цунами страшной разрушительной силы — зачистка перед рождением новой цивилизации с новой моралью и новым смыслом жизни. К чему ей было в этом случае представляться порядочной и благопристойной женщиной?

Кому многое дано, с того многое и спросится.

Блаватская больше всего на свете хотела встретиться со Свами Даянандой Сарасвати. Она уже поняла, что ради них он не приедет в Бомбей. Пришлось ехать самим.

В апреле 1879 года они с Олкоттом, сопровождаемые Такерсеем и Бабулой, отправились из Бомбея в Сахаранпур на встречу с индийским мудрецом. Как говорят, если гора не идет к Магомету, то… Разумеется, за ними увязались из Бомбея два сотрудника тайной полиции, которые постоянно их пасли. Время для паломничества было не лучшим. В Индии стояла чудовищная жара. В Аллахабаде сделали первую остановку, проведя двое суток в раскаленном вагоне поезда. Синнетта с женой в городе не было, это время они обычно проводили в горах, в Симле.

В гостинице при железнодорожной станции бегали крысы, продаваемую разносчиками еду облепили мухи, на платформе вповалку лежали истощенные люди, с вытянутыми по бокам руками и запрокинутыми к небу лицами. Видеть небо они не могли — с головы до ног завернув себя в какие-то тряпки, они своей окостенелостью напоминали трупы. Пассажиры вагонов третьего класса, как это до сих пор принято в Индии, тащили на себе свернутые тюки с постелью. Вымыть руки или сполоснуть лицо, а также сходить в туалет было то же самое, что окунуться с головой в сточную канаву. В гостинице дышать было нечем, и они вышли наружу, пытаясь обнаружить в уличной толчее какого-нибудь святого человека и по возможности выведать у него местонахождение кого-то из Учителей. Блаватская потратила почти две недели на эти поиски. И наконец напала на слепого старого сикха, прижившегося при станции, который, по его словам, 54 года занимался медитацией. Он оставлял свое место на платформе лишь по нужде и по ночам, когда шел к реке Джамне совершать омовение. На слезную просьбу Елены Петровны показать феномен он, к ее ужасу, заявил, что это игрушки для невежд, и добавил, что истину находят те, у кого спокойный ум и безмятежная душа [376] Meade M. Madame Blavatsky: The Woman Behind the Myth. NY., 1980. P. 202. . Вот как раз этих качеств всегда не хватало Блаватской, но она и не пыталась их в себе развивать.

Следующим на их пути был город Канпур, там их ждал Росс Скотт, получивший должность в этом городе. С его помощью они обнаружили голого истощенного саньясина, который, услышав о феномене, посмотрел на них таким надменным взглядом, словно они его искушали. Затем было много других городов, среди них Джайпур с его дворцом ветров и грязная, вся в коровьих лепешках Агра, в которой мавзолей Тадж-Махал, по ее словам, предстал «изумительной жемчужинкой, сверкающей на куче навоза» [377] Ibid. P. 203. . Она писала своему другу Александру Уайдлеру, что ее шпионская слава заставила махараджу Джайпура отказать им в гостеприимстве [378] Ibid. . Ее действительно раздражала бесцеремонность и наглость следующих за ними по пятам полицейских ищеек. Но Блаватская привыкла смиряться с неудобствами жизни. Приблизительно через месяц они прибыли в Сахаранапур на первую встречу со Свами Даянандой. Члены «Арья Самадж» тепло их приняли, угостили фруктами и индийскими приторными сластями. У Блаватской уже начинался диабет, но она ради приличия попробовала чуть-чуть того и другого. Свами Даянанда сначала встретился с Олкоттом и Такерсеем и беседовал с ними приватно приблизительно час, а затем уж удостоил внимания Блаватскую. Сказался, по-видимому, его мужской шовинизм. А ведь она настойчиво внушала Олкотту, что Даянанда относится к членам Гималайского братства и высоко ее ценит. Он довольно сдержанно ее поприветствовал и в дальнейшем опять сосредоточился на разговоре с Олкоттом, а ее словно не замечал [379] Ibid. . Их общение еще затруднялось тем, что Свами Даянанда не знал ни слова по-английски. Его рассуждения о нирване, мокше и Абсолюте были общими и банальными. Вместе с тем Свами Даянанда поддержал идею Олкотта создать отделения Теософического общества по всей Индии. Другим позитивным результатом этой встречи можно считать разоблачение вороватого Харричанда Чинтамона. Оказалось, он прикарманил пожертвования для «Арья Самадж», высылаемые из Нью-Йорка Блаватской и Олкоттом. Его с позором изгнали из «Арья Самадж», но он ничуть не расстроился, отправился в Англию и оттуда в течение нескольких лет исходил желчью в адрес Блаватской и всего Теософического общества. В начале мая 1879 года они вернулись в Бомбей.