Виктория Миленко - Аркадий Аверченко
- Название:Аркадий Аверченко
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Молодая гвардия
- Год:2010
- Город:Москва
- ISBN:978-5-235-03316-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виктория Миленко - Аркадий Аверченко краткое содержание
Аркадий Аверченко (1880–1925) — титулованный «король смеха», основатель, неутомимый редактор и многоликий автор популярнейших журналов «Сатирикон» и «Новый Сатирикон», выпускавший книгу за книгой собственных рассказов и умудрившийся снискать славу эпикурейца, завсегдатая ресторанов и записного сердцееда, — до сих пор остается загадкой. Почему он, «выходец из народа», горячо приветствовал Февральскую революцию и всадил своей знаменитой книгой «Дюжину ножей в спину революции» Октябрьской? Почему Ленин ответил на «Дюжину ножей» личной рецензией, озаглавленной «Талантливая книжка»? Почему, наконец, ни одна из «историй сердца» не довела юмориста до брачного венца? Виктория Миленко, кандидат филологических наук, севастопольский исследователь жизни и творчества своего земляка, предприняла попытку дать объемное жизнеописание Аркадия Аверченко и ответить на многие вопросы, объединив зарубежные исследования, отечественные наработки и свои открытия как в архивных фондах, так и в истории семьи писателя, разыскав его здравствующих родственников. В книге представлен впечатляющий круг географических адресов писателя на родине и в эмиграции — Севастополь, Донбасс, Харьков. Петербург, Стамбул, София, Бухарест, Берлин, Париж, Прага, а также круг друзей и коллег — А. Куприн, Л. Андреев. Н. Тэффи, Саша Чёрный, В. Маяковский, А. Бухов, художники А. Радаков, Н. Ремизов и др. В издании впервые вводятся в оборот новые документы, мемуарные свидетельства, фотографии. Книга посвящается 130-летию со дня рождения А. Аверченко.
Аркадий Аверченко - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Да что там говорить: я однажды видел на скамейке Летнего сада няньку с ребенком на руках. Она задумчиво выдергивала у него волосик за волосиком и гадала: „Любит — не любит! Любит — не любит“. Это был азарт любви, той любви, которая может лишить волос даже незаинтересованную сторону…» («Лото-Тамболла»).
Идея тараканьих бегов некоторым русским беженцам казалась фантастической. Любовь Белозерская, к примеру, утверждала, что «на самом деле никаких тараканьих бегов не существовало», и называла это азартное развлечение «горькой гиперболой и символом», придуманными Аверченко. Однако в девятом номере «Зарниц» за 1921 год находим объявление о том, что бывший петербургский кинопромышленник Абрам Дранков арендовал один из залов «Русского клуба» на Пере для кафародрома. Выступают звезды-тараканы «Мишель», «Мечта», «Прощай, Лулу» и «Люби меня, Троцкий!» — фаворит!
Мотив тараканьих бегов, впервые введенный в художественную прозу Аверченко, получил дальнейшее развитие в литературе 1920-х годов. Так, герои плутовской повести А. Н. Толстого «Похождения Невзорова, или Ибикус» (1923–1924) Ртищев и Невзоров придумывают «народное русское развлечение» — бега дрессированных тараканов, которое приносит им невиданный успех и материальное благополучие. В пьесе М. А. Булгакова «Бег» (1926) и вовсе выведен «тараканий царь Артур Артурович», рекламирующий невиданную нигде в мире русскую и даже якобы придворную игру: «Тараканьи бега! Любимая забава покойной императрицы в Царском Селе!.. Первый заезд! Бегут: первый номер — Черная Жемчужина! Номер второй — фаворит Янычар… Третий — Баба-яга! Четвертый — Не плачь, дитя! Серый в яблоках таракан!..»
Описывать все эти проявления безобразного совсем не смешно, а грустно и очень тяжело. Но что поделаешь — Аверченко и самому нужно было выживать! Продажа сборника «Записки Простодушного», работа в «Гнезде перелетных птиц», газете «Presse du Soir», журнале «Зарницы» вскоре принесли ему материальное благополучие. Вместе с деньгами вернулся и привычный стиль жизни. Писатель стал завсегдатаем русского ресторана «У Георгия Карпыча» в саду Пти-Шан, из окон которого открывался великолепный вид на Золотой Рог. Сотрапезником Аркадия Тимофеевича часто бывал Николай Чебышев, который вспоминал: «Он (Аверченко. — В. М.) был незаменим за столом. <���…> Аверченко любил покушать. И в произведениях его еда занимала значительное место. Он умел уходить в маленькие радости жизни, садился за стол у „Карпыча“ в „Пти-Шан“ с выражением проникновенного благополучия. Казалось, точно он после треволнений дня входил в тихий порт. Он бережно наполнял рюмки и незаметно руководил дальнейшим направлением обеда, устанавливал всему порядок и черед, избегая чрезмерной торопливости. В актив Аверченко надо записать, что в обиходе в нем не проявлялся ни писатель, ни острослов. Он не злоупотреблял анекдотом. У него не замечалось сценического напряжения, свойственного литературным львам. Он отлично слушал, не стремился завладеть разговором, по производимому на меня впечатлению был скорее скромен, даже застенчив, впрочем, не без известного себе на уме…» (Чебышев Н. Н. Близкая даль).
Обед у «Карпыча» спасал от грусти. А грустить было отчего. В Константинополе к Аверченко пришло осознание случившейся с ним беды: он лишился родины. Однажды журналист Николай Литвин прочитал ему свои не очень искусные, но искренние стихи «Тем, кто с нами»:
Увядший русский смех, умолкшие поэты,
Сегодня далеко для вас Россия та.
Дороже эта нам, что стала без привета
По обе стороны Галатского моста.
В печальных складках рта мы спрятали улыбки, —
Что ж, мы умеем ждать.
Еще, еще немножко,
Быть может, только год, быть может, много лет…
Заканчивались стихи надеждой на то, что
Сверкнет Аверченко чудесным фельетоном,
Обрадует, как встарь, нарядный Сургучёв,
И будут нас пленять своим изящным тоном
Цветные россыпи агнивцевских стихов.
Это стихотворение настолько тронуло Аверченко, что он его сохранил [78] РГАЛИ. Ф. 32. Оп. 1. Д. 199. Л. 2–3.
.
В душе писателя в константинопольский период происходит сильнейший переворот.
«Точно ли я теперь такой „Простодушный“, каким был тогда, когда ясным ликующим взором оглядывал пеструю Галату, высаживался на константинопольский берег. <���…> Точно ли я таков теперь, каким был тогда?..
О, нет. Гляжу я искоса в зеркало, висящее в простенке, — и нет больше простодушия в выражении лица моего…
Как будто появилось что-то себе на уме, что-то хитрое, что-то как будто даже жестокое. <���…>
Во всяком случае — умер Простодушный…
Доконал Константинополь русского Простодушного», — напишет он в заключении к своему сборнику «Записки Простодушного».
Аверченко с болью признавал, что «жестокий боксер» Константинополь «выковал» из русских эмигрантов «прочное железное изделие». Действительно, многим его друзьям выпала нелегкая доля. Аверченко же был более-менее благополучен, поэтому по мере сил старался всем помогать. Когда он узнал, что в одной из больниц города лежит тяжелораненый Сергей Горный (бывший сатириконец), немедленно отправился туда. При встрече Горный рассказал, что получил штыковое ранение под Екатеринославом, попал в плен к махновцам, но с помощью англичан был эвакуирован. Много лет спустя, обращаясь к своему давно умершему другу Аркадию, Горный напишет: «когда я… лежал и махновскую рану мою чинили и латали и зашивали — все никак не могли починить, — ты один приходил и все какие-то доллары совал, не нужно ли, мол, — и сердился, что не беру».
Весной 1921 года Аверченко получил письмо на бланке литературно-художественного журнала «OTETCHESTVO» от Куприна:
«Дорогой Аркадий Тимофеевич!
Сего журнала я редактор, а из этого значит, что стану предлагать Вам <���…> сотрудничество. Кроме выше перечисленных в штемпеле качеств, он еще и антибольшевистский. Пришлите же, что полюбится самому.
Ваш сердечно.
А. Куприн» (Париж, 12 апреля 1921 года).
Думается, что Аркадий Тимофеевич не мог не порадоваться за своего товарища и коллегу, который, по-видимому, неплохо устроился. Аверченко с улыбкой вспомнил купринский фельетон «Пролетарские поэты», который кто-то показывал ему в 1920 году в Севастополе. Поводом для написания послужило выступление бывшего сатириконца Василия Князева на конференции пролетарских писателей Петрограда и Петроградской губернии. Поэт призывал всерьез разобраться с деятельностью «Дома литераторов» («очага хищений и контрреволюции»), книгоиздательствами «Всемирная литература» и «Севцентропечать» (якобы там издаются сочинения прежних буржуазных писателей и нынешних гнусных саботажников), а также с Обществом драматических писателей. Куприн в фельетоне назвал Князева «позорным красным болваном», гордо поднявшим «красное знамя с надписью „васькина литература“» [79] А. И. Куприн перефразирует здесь дореволюционное выражение «ванькина литература», означавшее низкопробную беллетристику.
.
Интервал:
Закладка: