Александр Кутепов - Каменный пояс, 1978

В садах весны плескался белый свет.

Колеса, стосковавшись по простору,

Нас уносили яростно в рассвет.

Вдруг на воротах я звезду увидел,

Потом еще, потом еще… Еще!

«Печать войны», — мне объяснил водитель

И положил мне руку на плечо.

А звезды снова, снова били в очи

На каждом третьем доме, на втором…

И виделись расстрелянные ночи

И смертный лик в дыму пороховом.

Как память — звезды. Не вернулись с брани

Отец и брат. А здесь, наверно, сын…

Но кто живет здесь — до сих пор он ранен,

Как я, проезжий. Да и я ль один!

О, стриженные русые ребята,

Идущие сквозь огненную стынь.

И ваши звезды красные крылаты,

И наша боль, что выплеснута в синь.

А здесь, в поселке этом, было горько

От вдовьих слез. Горьки они сейчас.

Но чувствовал я в горечи ту гордость,

С которой Русь заботилась о нас.

Солдаты и отцы. И побратимы.

Безусые и солнечно седы.

Мы в гуле бурь и бед неодолимы,

Покуда в бой идем против беды.

И никому на свете не осилить

Мой гордый край орлиной высоты,

Покуда звезды над тобой, Россия,

Покуда в звездах этих светишь ты.

Напряжены до звона нервы,

когда «Вперед!» кричит комбат.

Ведь кто-то должен выйти первым

под навесной свинцовый град.

Напряжены до звона нервы.

Ну кто же первый? Кто же первый?..

И первый вышел и упал.

За ним второй. Второй — упал.

И третий вышел и упал…

И лишь потом поднялся он!

Потом узнаем мы из сводки,

что занял важные высотки

стрелковый этот батальон.

Напряжены до звона нервы.

Как тяжело нам жить без первых.

Их было столько миллионов

со всех частей и батальонов!

Прошел войну,

причислен к ветеранам

и грудь узка

для боевых наград.

А вот по-настоящему не ранен.

Да разве я, ребята, виноват…

Завидовал порою

пехотинцам:

солдата

в самоходном артполку

фриц угощал

отнюдь не тем гостинцем,

какой он слал

пехотному стрелку.

Не позабыть,

как в страшную годину

мы после боя

никли оттого,

что убыл полк

опять наполовину,

а раненых

опять — ни одного.

И снова бой.

И снова та же сводка…

И за себя мне

стыдно самому:

от ран меня

спасала самоходка,

а что спасло от смерти —

не пойму.

Крупно валится снег-непогода,

Не ступить ни вперед, ни назад…

Наконец, одурев от похода,

В блиндаже отдыхает солдат.

Никакие царевы хоромы

В этот час, в этот миг не нужны.

На клочке перемятой соломы

Он вдыхает озон тишины.

Даже песня негромкая чья-то

(Наяву она или во сне!),

Задевая за сердце солдата,

Не мешает такой тишине.

И напев этот близкий

охота

Самым близким доверить словам…

Вдруг почувствовал он,

что не кто-то,

Что поет эту песню он сам.

И сквозь горький туман расстояний,

Откликаясь на песенный звук,

озникает Россия свиданий,

Заслоняя Россию разлук.

Растет в России черная береза,

Большой людской бедой опалена.

Над ней встает рассвет,

широк и розов,

А в памяти ее

Живет война.

Вокруг росою набухают травы,

Но, политая болью стольких слез,

Она надела этот скорбный траур

И, черная, стоит

среди берез.

Легенды о героях шепчут листья,

И ветви к небесам вознесены.

Стоит береза черным обелиском

Всем тем,

кто не пришел домой

с войны.

Перевел с татарского

В. Миронов

Я в детстве не рвал голубые цветы —

Лесные цветы, луговые…

Напомнили чистого детства мечты

Отцовы глаза голубые.

Он был агрономом. И в блеске грозы

Качались поля золотые.

И видел я в каплях алмазной росы

Отцовы глаза голубые.

Я вырос. Менялись простор и село —

Машины и люди иные.

Но поле в июне опять зацвело —

Отцовы глаза голубые.

Перевел с татарского

М. Лаптев

Откуда только ни приходят письма по адресу: «Челябинск, Театральный переулок, 16, кв. 52». Из Москвы и Ленинграда, из Тулы и Калуги, из Волгограда и Горького, из городов и сел Украины и Белоруссии. Бывает, что Михаил Данилович получает их до ста штук, приуроченных к какой-нибудь знаменательной дате.

Гвардии полковнику в отставке пишут сослуживцы и совсем незнакомые люди, красные следопыты-школьники. Широк круг тем и вопросов корреспондентов М. Д. Воробьева.

Особенно много писем от школьников. Вот одно — из Суровикинского района Волгоградской области. Пионеры отряда имени В. Терешковой пишут:

«Мы — следопыты хутора Верхнесолоновского, того самого хутора, который Вам пришлось освобождать в 1943 году от гитлеровских захватчиков… Мы, Ваши потомки, никогда не забудем Вашего подвига и всегда будем благодарны Вам».

У ребят из клуба «Поиск» поселка Соленое Солонянского района Днепропетровской области свои заботы:

«Мы собираем материалы для комнаты боевой славы, изучаем славный боевой путь 47-й гв. стрелковой дивизии, которая принимала участие в освобождении нашего района от немецко-фашистских захватчиков. Просим Вас прислать фотографию, воспоминания…».

Через облвоенкомат разыскал своего бывшего комполка старшина, командир отделения связи Петр Владимирович Кустов. Оказалось, живет по соседству — в Миассе. После обмена письмами встретились у Воробьева. Фронтовики не виделись больше тридцати лет, было им о чем поговорить, о чем вспомнить. Но, как выяснилось через несколько недель, далеко не все затронули они в своей задушевной беседе. На этот раз старшина писал:

«Не получил медаль «За взятие Берлина», некоторые юбилейные».

Михаил Данилович отложил дела, поехал к сослуживцу. Вместе сходили в горвоенкомат. Воробьев дал там необходимые справки, и Петр Владимирович получил все награды, которые в свое время не успел получить, кочуя по госпиталям. Замолвил солдат за солдата слово и перед руководителями напилочного завода об улучшении жилищных условий Кустову.

Так же не остался равнодушным Михаил Данилович, когда узнал, что один из однополчан — Алексей Денисович Давиденко из Днепропетровска — не смог охлопотать себе пенсию по военной инвалидности, а другой, житель Казани — Григорий Иванович Михеев, тяжело заболел и нуждается в помощи.