Генрих Шумахер - Любовь и жизнь леди Гамильтон

Пока не поднялся занавес и перед глазами Эммы не открылся неведомый сказочный мир.

Италия. Верона.

Жар охватил Эмму, когда Джульетта произносила слова любви, обращенные к Ромео. Она невольно представила себя на месте этой девушки. Если б она встретила когда-нибудь Ромео, она тоже полюбила бы его, как любила Джульетта, — пламенно, безоглядно, до полного самозабвения.

Ромео… Внезапно она вспомнила Тома и с улыбкой сострадания отодвинула это воспоминание. Нет, Том не Ромео и никогда не стал бы им. Из всех тех мужчин, которые ей встречались, ни одного не могла она представить себе в роли возлюбленного Джульетты. В том числе и Ромни. Ромни — старый и утомленный человек, а Ромео должен быть молод полон сил, горд, он — победитель.

Подавшись вперед, затаив дыхание, следила Эмма за происходившим на сцене. В антрактах она сидела, погруженная в себя, не видя и не слыша ничего вокруг. Она прислушивалась к поэтическим строкам, продолжавшим звучать в ее ушах. То, что вершилось там, на сцене, не было для нее вымыслом; в ее сознании это было явью, воплощенной действительностью. Все сильные чувства, бушевавшие в Джульетте, боролись и в ней: любовь, благочестие, страх.

Она жадно внимала страстным словам Джульетты и, как Джульетта, слышала она удары своего счастливого сердца. С горящими глазами, прижав руки к волнующейся груди, пережила она восторг обеих сцен на балконе. Как и Джульетта, она хотела удержать возлюбленного в своих объятиях, длить этот тихий, прекрасны, бесконечный любовный диалог — и все же прервать его, все же велеть Ромео уйти, в страхе перед подступающим предателем — рассветом.

А потом, когда Джульетта, принимая снотворное зелье, рисует в своем воображении пробуждение в родовом склепе:

Весь ужас, светившийся в широко раскрытых глазах Джульетты, отражался и в глазах Эммы. Она уже была не в силах оставаться на месте. Вскочив, подошла она вплотную к барьеру ложи бледная, с дрожащими губами и прерывистым дыханием. Она не почувствовала, как миссис Кейн схватила ее за руку и пытается вернуть на место. Она не слышала ее увещеваний, не видела лица мужчины в соседней ложе, который, наклонившись к ней, не спускал с нее глаз. Для нее никто здесь не существовал. Было лишь одно — то невероятное, что совершалось там внизу, на сцене. Она и сама была там… Это она была Джульеттой, ее объял невыразимый ужас. Приближалась смерть.

Стремясь усилить трагизм произведения, доведя его до высшей точки, Гаррик изменил сцену смерти. У Шекспира Ромео умирает, не зная, что Джульетта лишь погружена в сон, а она просыпается после того, как Ромео испустил последний вздох. Гаррик же заставил Джульетту очнуться как раз в тот момент, когда Ромео только что принял яд.

Слишком поздно узнают они оба о чудовищной ошибке, жертвами которой стали. Ужас придает им силы. Спасаясь от него, они бросаются к выходу. Но у Ромео подгибаются колени — яд начинает оказывать свое действие. Сжимая Джульетту в объятиях и шепча ей слова любви, он умирает. Она целует его в губы и хватает кинжал…

Отчаяние влюбленных, их несчастная судьба, невероятный трагизм того, что совершалось на сцене, разрывали Эмме сердце. И когда Джульетта вонзила себе в грудь кинжал, Эмма упала, как мертвая, к ногам миссис Кейн.

Как будто издалека до нее донесся чей-то голос. С глубоким вздохом открыла она глаза и увидала озабоченное лицо миссис Кейн.

Что произошло? Разве не умер только что Ромео в ее объятиях? И разве она не чувствовала до сих пор колющую боль, с которой вошел в ее грудь холодный металл?

— Боже мой, как вы меня напугали, — сказала старая дама. — Мне бы и в голову не пришло, что пьеса может произвести такое впечатление.

Теперь Эмма вспомнила все, что произошло. В смятении, пристыженная, она выпрямилась и попыталась взять себя в руки, но вдруг разразилась слезами. Всхлипывая, она схватила руку миссис Кейн и стала покрывать ее поцелуями.

— О, пожалуйста, мэм, не сердитесь на меня, я была так глупа, что приняла все за действительность. Это было так страшно, я очень испугалась. И все-таки как это прекрасно, как удивительно и величественно!

Она откинула волосы со лба и устремила мечтательный взгляд в пространство.

— Как вы думаете, мэм, существуют ли люди, которые любят друг друга так же, как Ромео и Джульетта? Любят до полной отрешенности до самозабвения?

Миссис Кейн улыбнулась.

— Поэты любят преувеличивать, дитя мое. Когда вы станете старше, вы увидите, что жизнь очень холодна и буднична. Но нам пора идти. Театр опустел, и уже гасят огни. Благодарю вас сэр!

Она обращалась к человеку, который стоял в глубине ложи со стаканом воды в руке. Эмма только сейчас заметила его и покраснела.

— Этот господин увидел из соседней ложи, что вы потеряли сознание, — объяснила старая дама. — Он предложил свою помощь, и я попросила его принести стакан воды. Но пока он ее принес, вы уже пришли в себя.

Эмма взглянула на него. Он слегка наклонился, и свет из ложи упал на молодое узкое лицо. Нежные краски делали его похожим на женское.

— Я не знаю, — сказал он мягким, звучным голосом, — следует ли мне сожалеть, что я сходил напрасно, или радоваться, что пришел слишком поздно.

Его темно-синие глаза под густыми светлыми бровями влажно блестели. Эмма не понимала почему под его взглядом в ней вдруг поднялось что-то, заставившее ее сердце биться радостно легко, а кровь — бежать быстрее. Она резким движением взяла у него стакан.

— Это и в самом деле вода? — спросила она шутливо. — Или вы влили сюда волшебный напиток, подобный тому, который брат Лоренцо дал Джульетте?

Он пристально на нее посмотрел.

— Если бы это был такой напиток, вы на месте Джульетты не стали бы его пить?

Она взглянула на его улыбающиеся губы, полные, яркие, с ямочками в углах.

— Вероятно, выпила бы, — сказала она мечтательно, — если бы этого захотел Ромео.