Генрих Шумахер - Любовь и жизнь леди Гамильтон

Она выбрала белое домашнее платье и надела его. Долго рассматривала себя в зеркале, которое отражало ее в полный рост. И думала об Овертоне. Если бы он ее увидал в этом наряде, достойном Джульетты, ожидавшей при свете луны своего возлюбленного!

Мечтая об этом, она ходила по комнате и наконец села в уголке. Солнце клонилось к закату. В комнату прокрались сумерки.

Миссис Крук принесла чай и поставила на стол зажженную лампу. Затем она исчезла, бесшумно, как и появилась, и Эмма едва обратила на нее внимание. Все мысли и чувства девушки были снова обращены к великому творению, воздвигшему памятник любви.

Любовь. Что же это такое? Все любили, и все по-разному.

Какие-то удивительные образы проносились мимо нее, бледные лица улыбались, темные глаза страстно смотрели в другие, любимые глаза.

Джульетта и Ромео, Гамлет и Офелия, Отелло и Дездемона, и за ними необозримое множество мужчин и женщин. И все они любили.

Кивая, подавая ей знаки, они проносились мимо в свете лампы и исчезали за открытыми дверьми под деревьями парка. Последний — юноша с тонким девичьим лицом — Овертон. Он раскрыл объятия, губы его тянулись к губам Эммы. Она молча встала, чтобы упасть в эти объятия, но он отступил от нее, и призрак этот растворился на террасе и мерцании, постепенно исчезающем в свете луны.

Тихий шелест пролетел по кустам и деревьям. Легкие облака проплывали под сверкающим диском луны, подобно покрывалам, за которыми укрывались полные страстного ожидания девичьи лица. В траве широкого, тихого луга поблескивало серебряное зеркало пруда. Доносились всхлипывания, вздохи…

Она стояла на террасе, и с губ ее текли слова Джульетты, сливаясь с тихими голосами ночи. Но что это? Из парка зазвучал ответ.

Эмма в испуге обратилась в бегство, но кто-то уже поднялся по ступеням террасы, чьи-то руки коснулись ее рук, к ней приблизилось молодое лицо.

— Зачем же бежать, прелестная моя Джульетта? Ромео здесь и просит тебя остаться. — Он со смехом увлек ее к полосе лунного света, чтобы получше рассмотреть. — Черт возьми, а она красива эта Джульетта. Где ты ее раздобыла, Арабелла?

Внизу у террасы, где в густом кустарнике было укрыто ложе из одеял и подушек, показалась мисс Келли. Она медленно подошла к ним.

— Я вам не говорила о ней, Георг? Я нашла ее в мае на побережье Уэльса.

— Ах да, припоминаю. Ромни был в полном восторге, и он прав. Она — красавица. Можно я поцелую ее, Арабелла?

Он приблизил лицо к лицу Эммы. Она была как в дурмане. Это принц держал ее в своих объятиях, сын короля, а придет день — и сам король. Но когда его теплое дыхание коснулось ее лица, она очнулась и уперлась руками ему в грудь.

— Пустите меня! — выкрикнула она задыхаясь. — У вас нет на меня никаких прав! Я не любовница ваша.

Однако он ее не отпускал. Он с силой обхватил ее голову и старался привлечь ее к себе. Его красивое лицо пылало мальчишеской яростью.

— Не будь дурехой, девочка! — закричал он, пытаясь побороть ее сопротивление. — Если джентльмен Георг хочет поцеловать тебя в губы, это честь для тебя и удовольствие для твоего рта. Держи ее руки, Арабелла! У нее силы не меньше, чем у мужика.

Мисс Келли подошла к ним. Ее черные глаза сверкали, полные плечи вздрагивали под открытым ночным одеяньем.

— Ты просто ребенок, Эми. Почему ты упираешься? Целуйте ее, Георг, целуйте, сколько вам угодно. Кто обладает госпожой, имеет все права и на ее камеристку.

Она сказала это смеясь, с явной издевкой. Принц остановился, озадаченный.

— Камеристку? Это твоя камеристка?

Он отпустил Эмму и отпрянул, как — будто уже само прикосновение к ней оскверняло его. Мисс Келли погрозила ему пальцем.

— Да, да, Георг. Безоглядная отвага может оказаться губительной даже для принца. Успокойтесь, я пошутила. Нет необходимости немедленно идти мыть руки. Эми — моя подруга и хочет стать актрисой. Так что она годится для любовной связи. Если желаете, можете разыграть с ней Ромео и Джульетту.

Видимо, она хорошо его знала, потому что его мальчишеский гнев угас так же быстро как и вспыхнул.

— Ромео и Джульетту? Не плохо! Мой Ромео у меня в памяти слово в слово. Ночь прекрасна, не менее прекрасна и Джульетта, и при некоторой фантазии вполне можно вообразить, что наш парк — это сад Капулетти.

— А кормилица? — спросила мисс Келли. — Наверно, это я, не правда ли?

Он захихикал.

— Арабелла Келли в роли кормилицы — чудесно! Вообще мне нравится эта идея: Ромео на балконе между Джульеттой и кормилицей, охваченный сомнениями, которую из них предпочесть. Обе женщины устраивают любовное состязание. Конечно, кормилица, как опытная жрица любви, одерживает победу над Джульеттой. Великолепная сцена, достойная Боккаччо. Давай начнем, Арабелла! Пусть маленькая чопорная Джульетта смотрит и учится искусству любви.

И обняв мисс Келли, он начал импровизировать:

Он рванул ее одежды и прижал лицо к ее вздымающейся груди. Слова стремительно слетали с его губ, отрывистые, невнятные, как бы разорванные в каком-то диком, страстном порыве.

Мисс Келли ни в чем ему не препятствовала.

— Боже мой, Георг, — вскричала она, когда он на мгновение замолк, — вы каждый день преподносите мне сюрпризы. Оказывается, вы поят, вы сочиняете стихи, как Шекспир.

Он засмеялся, польщенный.

— Не правда ли? Если бы это узнал Его Величество, мой отец! Он ненавидит все, что хотя бы пахнет стихами, и охотно погрузил бы всех философов и поэтов на один корабль, чтобы продырявить его посреди океана и пустить ко дну. Ты знаешь, что он недавно сказал мисс Берни, писательнице?

Георг вдруг придал себе разительное сходство с королем и заговорил его голосом:

— Вольтер чудовище, а Шекспир — вы хоть когда-нибудь еще читали такую жалкую чепуху? Что? Что? Что вы думаете? Что? Разве это не жалкая чепуха? Что? Что? [7] Король Георг III действительно говорил именно так. Он умер в состоянии полного безумия. (Примеч. авт.)

Запинаясь, как ребенок, он непрерывно повторял это безумное «Что? Что?», а потом с ядовитой насмешкой добавил своим обычным голосом: