Александр Филюшкин - Василий III

Какие решения были приняты на встрече — неизвестно. Есть свидетельства, что в октябре, перед совещанием с боярами, Василий III уничтожил старую духовную грамоту (1510 года). Значит, обсуждался вопрос о содержании новой. Но никаких подробностей мы не знаем.

6 ноября наступил кризис. Из раны ручьем тек гной, и вышел некий «стержень» длиной в несколько сантиметров. Видимо, из ноги с гноем и разложившимися тканями вышли части разложившейся надкостницы. Василию III на время полегчало, но тут опять вмешались врачи. Новый доктор, Ян Малый, решительно приступил к лечению воспаленных тканей мазями, от чего воспаление сделалось еще больше. Увы, медицина XVI века успешно боролась не с болезнью, а с остатками великокняжеского здоровья.

У постели Василия III вновь собрались советники, участники совещания 26 октября. К ним присоединились дьяки Е. Цыплятев, А. Курицын, Т. Раков. Решено было более не уповать на докторов, а надеяться на чудо. Для этого отвезти больного в Иосифо-Волоколамский монастырь и молиться о его выздоровлении. 15 ноября Василия III, обвисшего на руках князей Д. Курлятева и Д. Палецкого, втащили в Успенский собор обители, где он слушал последний в своей жизни молебен в некогда любимом и почитаемом монастырском храме. После этого почти неделю Василия III в специальной повозке, с частыми остановками везли до Москвы. 21 ноября он прибыл в село Воробьево. От москвичей и иностранных дипломатов болезнь продолжали скрывать.

23 ноября 1533 года Василий III последний раз въехал в Кремль. В тот же день прошло совещание с участием удельного князя Андрея Старицкого, бояр В. В. Шуйского, М. Ю. Захарьина, М. С. Воронцова, тверского дворецкого И, Ю. Шигоны, казначея П. И. Головина, дьяков Меньшого Путятина и Ф. Мишурина. Позже пригласили князя М. Л. Глинского, бояр И. В. Шуйского и М. В. Тучкова. Именно 23 ноября на этом совещании и были согласованы основные пункты духовной грамоты Василия III и составлено его завещание.

Оно до нас не дошло. Мы можем только предполагать, о чем шла речь, и реконструировать некоторые бесспорные положения. Наследником престола, великим князем и государем всея Руси объявлялся Иван IV Васильевич, которому исполнилось три года. Удельным князьям, Юрию Дмитровскому и Андрею Старицкому, предписывалось покориться этой монаршей воле. При этом тон в отношении Юрия (который в конце ноября прибыл в Москву со своими детьми боярскими в надежде как-то поучаствовать в дележе власти) должен был быть более категоричным и жестким, в адрес лояльного Андрея Старицкого — помягче.

Традиционно великие князья московские в своих завещаниях опять делили Русь между Калитичами, раздавали и перераспределяли новые уделы. То есть по идее в духовной должны быть очерчены владения братьев Василия III — Юрия и Андрея, и его младшего сына Юрия. Поскольку текста нет, мы может восстанавливать эти уделы только гипотетически, по факту выделения. В отношении Юрия Дмитровского это невозможно — ему ничего не успели выделить, арестовав вскоре после смерти Василия III. Андрей Старицкий в дополнение к своим старицким владениям, сохраненным в неизменном виде, получил Волоколамск. Юрий Васильевич, которому только что пошел второй год, стал правителем Угличского удела.

Главная интрига завещания Василия III, над которой ломают голову историки, — кому же он реально передал власть в стране, в которой официальный правитель, великий князь Иван Васильевич, оказывался младенцем на троне. Понятно, что трехлетний ребенок править не мог. А кто правил? И был ли приход к власти жены Василия III Елены Глинской исполнением последней воли Василия III или же узурпацией?

Официальная Воскресенская летопись, наиболее близко предстоящая описываемым событиям (создана в 1540-х годах), на сей счет выражается ясно и недвусмысленно: государь «приказывает великую княгиню и дети своя отцу своему Данилу митрополиту, а великой княгине Елене приказывает под сыном своим государьство дръжати до возмужениа сына своего» [263] ПСРЛ. Т. 8. Ч. 2. С. 285. . Однако автор Псковской Первой летописи утверждает, что Василий III велел до пятнадцатилетия великого князя блюсти его «своим бояром немногим» [264] Псковские летописи. Вып. 1. С. 106. .

Большинство историков придерживаются мнения о передаче Василием III властных полномочий не Елене Глинской, а боярскому регентскому совету. Главным аргументом в пользу этой точки зрения служит то обстоятельство, что в Повести о болезни и смерти Василия III подробнейшим образом расписаны участники всех совещаний, бывших у постели умирающего государя. Именно на этих встречах решалась судьба страны. Но в них первична роль бояр-советников. Елена в них или вообще не участвовала, или играла роль статиста.

Что же касается персонального состава этого совета, то единства мнений здесь нет. Очевидно, что это были лица из числа тех, кто принимал участие в совещаниях у смертного одра Василия III. Но вот сколько было таких лиц? (Историки говорят о «семибоярщине», «десятибоярщине» или, напротив, о двух-трех особо доверенных людях.) И кто входил в их число? Как показал историк М. М. Кром, наиболее предпочтительными выглядят кандидатуры М. Л. Глинского, М. Ю. Захарьина и И. Ю. Шигоны [265] Подробнее см.: Кром М. М. «Вдовствующее царство»: Политический кризис в России эпохи «боярского правления» (30-е — 40-е гг. XVI в.). М., 2010. . Опекуном малолетнего великого князя Ивана стал митрополит Даниил.

Летопись рисует нам драматические моменты последних часов государя, его прощания с супругой. Елена кричала и плакала, и государь, сам дико, до криков, страдавший от боли, даже не смог сделать ей последнего напутствия, но «отослал ее сильно». Поцеловал на прощание и велел уходить. Она не хотела, упиралась, но ее увели. Василий III скончался в мучениях в ночь с 3 на 4 декабря 1533 года. Перед самой кончиной он принял монашеский постриг с именем Варлаам. Похоронен в родовой усыпальнице Калитичей — Архангельском соборе Московского Кремля.

Подводить итоги человеческой жизни всегда непросто. Еще сложнее, если речь идет о политике, чья биография неотделима от государственной деятельности. О результативности прожитого можно судить по тому, насколько удалось поцарапать земную кору, в жизни скольких людей ты сумел оставить след, насколько смог не растерять себя, не погасить заложенную в тебя искру Божью, сохранить душу и честь. Василий III не предал своего предназначения, жил в мире с самим собой, хотя многие его поступки не безгрешны. Но он сделал, что сумел, и вряд ли на смертном одре мог себя упрекнуть, что не сделал больше. Самые неприятные страницы его жизнеописания — это отношения с семьей, братьями и женами. Но тут он жестко следовал принципу политической целесообразности; это скорее драма, личная трагедия монарха, по определению обреченного рассматривать родственников и близких лишь как расходный материал в строительстве величественного здания Государства Российского.